Расположение Каспийского корпуса Стоглавой империи на границе с Ханиданом.

Третий день Якоб Морозов боролся за жизнь молодого Дадиани. В конце концов ему удалось вырвать грузинского князя из рук костлявой старухи. Два раза в день Морозов с помощью Али-Мирзы мыл парня чудо-мылом «лопатинкой» и на третье утро князь попросил еды.

Люди в лагере продолжали умирать, известий от Шувалова пока не было. Шейх Али-Мирза хотел отправить своих людей к отцу, чтобы рассказать, что происходит, но Морозов не позволил.

Мирный договор заключён, — думал Морозов, — но неизвестно, какая будет реакция, если станет известно, что здесь не Каспийский корпус, который всегда держал в страхе врагов империи, а армия мертвецов.

Да и Шувалов вряд ли одобрит такую открытость.

Конечно, наследник Фетх Али-Шаха показал себя настоящим солдатом, который не боится ни смерти, ни болезни, ни грязи. С его помощью Морозову удалось организовать очистку лагеря, мертвецов отпевали и сжигали, чтобы не заражать землю. Больных отделяли от здоровых, легко заболевших старались вылечить.

Порошок показал себя даже ещё лучше, чем мыло. Но его, как и мыла было очень и очень мало.

В близлежащих деревнях ситуация была не лучше и поэтому начались проблемы с продовольствием. Надо было что-то решать.

Морозов не спал всю ночь и принял решение, что, если ответа из столицы не будет завтра с утра, он согласится на предложение Али-Мирзы и попросит помощи у Фетх Али-шаха.

***

Москов. Кремль.

Граф Александр Иванович Шувалов спешил на доклад к императору. На душе у главы тайной службы было погано. Он чувствовал, что не управляет ситуацией. Когда и как всё вышло из-под контроля? Кто стоит за всеми провокациями и диверсиями?

Они проверили всех шпионов Бротты, которые в данный момент находились в Стоглавой, вскрыли не одну сеть их осведомителей. Шувалов сам был потрясён насколько глубоко вражеские шпионы смогли проникнуть в ряды имперской разведки.

В основном слабым звеном оказались либо самые старые, либо самые молодые.

Несколько стариков, обиженных нововведениями молодого императора, помогали, как им казалось, восстановить утраченную империей приверженность к старым традициям. Старые дураки!

А вот с молодыми дела были похуже. В основном это были любители поиграть в азартные игры, дети обедневших дворянских семей, любители платной любви и других дорогих развлечений. Эти продавались за деньги.

Но были среди них и те, кто совершил какую-нибудь глупость и боясь разоблачения становился осведомителем врага.

Многие были арестованы, некоторых просто отстраняли от службы, шла подготовка к судам. Но Шувалов чувствовал, что главная крыса им ещё не попалась и, что самое страшное, вчера, на допросе одного из офицеров, который проигрался на скачках и, чтобы выкупить обратно своё поместье стал одним из шпионов Бротты, он услышал, что «есть настоящий наследник» и понял, что-то важное он упускает, что-то, что началось не вчера, и даже не год назад, а гораздо раньше.

И страшная мысль пришла в голову Шувалову. Мысль о том, что смерть первого наследника, старшего брата императора, убийство отца императора, на самом деле лишь звенья в цепи этих событий.

Шувалов шёл к императору и не знал, что вечером получит письмо от Якоба Морозова, которое добавит ещё больше неопределённости и заставит действовать как можно быстрее. Но вот будут ли эти действия решением Шувалова или это невидимый кукловод управляет им и всеми остальными?

Император работал. Он не мог спать. Конечно, он был в курсе, что происходит и его каждый раз охватывал ужас при мысли, что ему предстоит править во время смутных времён. Больше всего император боялся бунта. Бунта, который мог возникнуть в армии.

Каждый раз, получая информацию о том, что в какие-то воинские части не дошло жалование солдатам или офицерам, что была поставлена гнилая ткань на шинели, что солдаты отравились тухлым мясом, император вызывал Паскевича, тот мчался и решал вопросы, но вскоре всё повторялось заново.

Шувалов зашёл в кабинет, сел напротив императора, отметил, что тот выглядит очень уставшим и, открыв неизменную папку, начал докладывать.

Уже к середине доклада у императора сделался вид человека, обречённого на казнь.

— Что делать будем, Александр Иванович? — устало спросил император, —

Есть мысли, кто стоит за всем этим? Бротта?

Шувалов пожевал губу, помолчал, как будто решал говорить или не говорить, но всё-таки ответил:

— Нет, не Бротта, Ваше Величество, это кто-то из своих. Причём близкий.

— С чего ты взял?

— Уж больно про всех всё знает, да и стиль такой… не куртуазный.

Император даже улыбнулся. Но на самом деле было не до смеха. Да, маленькое сражение удалось выиграть, раскрыли большую сеть шпионов, но до победы в этой войне было ещё далеко.

Императору было противно, что так много людей готовы были предать империю и его. Неприятное и жуткое чувство. Он ведь со многими этими людьми встречался в коридорах дворца, здоровался. А они?

***

Ирина почувствовала себя … Ирэн Виленской. После того, как прозвучало её имя и стало понятно, что она и есть баронесса Виленская, на неё с вдруг с нескрываемым презрением посмотрел Николай Обухов.

Реакция самого барона Виленского была непонятной. Он вдруг сделался холоден и даже отстранён.

Позвал Сашу, но тот спрятался за Ирэн и напрочь отказался выходить.

Князь Обухов, одёрнув, что-то пытавшуюся сказать сестру, наскоро попрощался, и коротко кивнув Забела и барону, ушёл не оборачиваясь.

Ирине стало обидно, но она знала, что скорее всего ей придётся с таким отношением столкнуться в столице и надо просто дождаться аудиенции императрицы, после которой многое может разрешиться, по словам Лизы Тумановой.

— Что произошло? — спросил Забела, с совершенно счастливым видом рассматривая разгромленную «кладовку». Выглядело это странно.

Но Ирина не собиралась останавливаться, прежде всего ей нужно было восстановить стенды, а служащий Манежа, после ухода князя Обухова, явно собирался сбежать.

Поэтому Ирина официально поздоровалась