Шрифт:
Закладка:
Воспитательница сунула руку в карман Зеленых Штанов. Подняла брови — видно, что-то нащупала. Вытащила ленточку от чудесной новой шляпы Директора.
И прямо побледнела:
— Глядите, шляпу слопали! Чтоб через минуту их здесь не было! В умывальную!!
Зеленые Штаны несли, как лисью шкурку или дохлого ястреба. Только не бывает ни лисиц с драным зеленым мехом, ни ястребов с зелеными грязными перьями…
Зютек, Кругляшка и Ежик признавали, что Штаны хватили через край, однако пришли к выводу, что тем не менее быть тряпкой в умывалке — последнее дело. Когда воспитательница ушла, они обстоятельно этот вопрос обсудили.
— Мне б не хотелось…
— Еще бы, только убирай да вытирай, разве это жизнь.
— А ты видал, чтобы тряпка чего-нибудь другое делала?
— Какие б они ни были, все равно хуже нет — превратиться в тряпку.
— Да были-то они мировецкие.
— А безобразничали сколько?
— Ну и что? Трудное детство у них было, одичали.
— Нужно их пока спрятать, — посоветовал Ежик. — Недельки через две все про эти выходки позабудут, и воспитательница согласится их нам оставить.
И правда, через две недели воспитательница согласилась. Позволила даже взять из кладовки немного стирального порошка. На кухне нагрели воды. Принесли полное ведро в группу. Долго стирали Зеленые Штаны в радужной мыльной пене. Когда Штаны высохли, Кругляшка их погладил. Зютек раздобыл ножницы.
— Носить уже нельзя. Жалко, — вздохнул Ежик.
Зютек задумчиво почесал лоб ножницами. Зеленые Штаны задрожали, но Зютек не стал их резать. Осторожно вместе с Кругляшкой и Ежиком они распороли Штаны по швам, вытягивая нитку за ниткой. И еще раз погладили.
Весна. В парке ребята из всех групп сгребают листья, но потом можно побегать за воротами на лугу, который у мальчишек то считается степью, то прерией, то Атлантическим океаном. Мальчиков человек пятнадцать, все повырезали себе длинные палки. Над ними трепещут на весеннем ветру не то знамена, не то вымпелы. Противники сбегают с двух пригорков, схватываются. Когда крики на мгновенье смолкают, слышно жужжание мух и шелест светлых молодых листьев.
Один из вымпелов такого же цвета, как эти листья. Он реет над Ежиком, Зютеком и Кругляшкой. Сквозь мелкие дырочки видно белое облако. Но это не беда. Дырки… они вроде как весенние созвездия.
Конечно, долго в степях не побудешь. Мальчикам кричат, чтобы шли обратно. Они прячут палки в кустах. Возвращаются.
Только Ежик откололся.
Он бежит к лесу.
Зеленые Штаны шелестят. Ежик бежит вперед…
Перевод К. Старосельской.
Сказка о Пампушнице
Небо над полями серое и огромное. Земля припорошена снегом. На краю поля черные шершавые стволы деревьев, рядом копошатся маленькие фигурки.
— Нет здесь ничего.
— Но ведь могло же быть.
— Да ну… пошли дальше.
Мальчики собирают металлолом и бутылки. На дворе мороз. Железо обжигает холодом, руки все исцарапаны. Но нигде не сказано, что собирателям нужно сочувствовать. Правда, не стоит их жалеть…
Ищут они в парке, за воротами, в поле. У них есть тайник — яма в кустах на краю лесочка, — от ограды Детского Дома туда можно добежать за минуту. Ребята стаскивают в яму старые кастрюли, части от велосипедов, приволокли даже проржавленную чугунную печурку. Бутылки — три злотых штука, а металлолом скупают на килограммы.
Нет, они вовсе не голодные. Просто скоро Новый год. Воспитательницы обсуждают прически, обмениваются выкройками платьев. Легче отпрашиваться: «к обеду мы ни за что не опоздаем», «вернемся к ужину», «да, с нами еще Кругляшка и Витек», «я буду за старшего», «мы только впятером».
Новый год — морозный и полный чудес праздник. Ребятам хочется иметь собственные деньги — на вафли, на конфеты и на кино.
Когда всего прилично поднакопилось, побыстрее разделались с уроками. Еще раз отпросились у воспитательницы. Железяки сложили в кучу, обвязали проволокой, а то куча все время разваливалась. У истопника взяли на часок тачку. Вывезли за ограду. Тачка оставила возле тайника петлистый след. Потом тряслась по заснеженной промерзлой стерне, переваливалась с боку на бок на тропке, по дороге покатила ровно. И бойко затарахтела по мостовой.
Приемщик на складе был почему-то злой и заспанный, но металлолом взвесил, бутылки пересчитал и за все заплатил. Ребята возвращались с пустой тачкой, с новогодними планами, а в карманах у них позвякивали монеты и даже — не будь она такая измятая — тихонько бы шелестела бумажная купюра.
— А приемщик этот нас не обдурил?
— Может, и обсчитал, но чуть-чуть, не намного.
— Да ну, клевый мужик.
— И клево, что все загнали.
Но поблизости от приемного пункта жили братья по фамилии — а может, это было прозвище — Жмоты. Еще там жил их двоюродный брат. Было им лет по пятнадцати, по шестнадцати. Братья заприметили полную тачку и увидели, что назад она возвращается пустая. Быстро смекнули, что к чему, высунулись из подворотни.
— Эй, мальцы! Бабки есть?
— Не-е-ту…
Подоспел и двоюродный брат, и еще какой-то их приятель. Кончилось тем, что мальчики возвращались без металлолома и без денег. Позади всех плелся Витек, который посмел чего-то вякнуть и получил за это. Облизывал разбитую губу: Жмоты если били, то били крепко.
Будь это не Жмоты, а кто другой, можно было бы пожаловаться ребятам из старшей группы. Они бы сразу навели порядок, но раз дело коснулось братьев, даже говорить ничего не стоило. Большие ребята дружили со Жмотами, а самого старшего брата, которому весной идти в армию, побаивались. Так что им бы наверняка не захотелось в эту историю вмешиваться.
Мечты о конфетах и кино развеялись. Но осталось кое-что, тоже довольно ценное, — свободное время до ужина. Мальчики пошли к тайнику, к яме, наполовину прикрытой досками с соседней стройки. Последним притащился Витек. В руке у него была сковорода.
— Выпала, когда везли.
— Заржавела малость.
— Ну и что? Можно отчистить.
Лешек сказал, что у него есть топленое сало: он дежурил в столовой и соскреб с лишних порций. Кругляшка взялся почистить сковороду снегом и песком.
— Давайте, что ли, хлеб пожарим.
Витек с Зютеком пошли за хворостом. Заодно приволокли засохшую елочку. Лешек пользовался расположением поварих. Принес хлеб, кусков, наверное, пятнадцать. Смеркалось, сало скворчало на сковородке, ломтики темнели, становились теплыми и хрустящими. Еловые веточки пахли, пока не сгорели. На снегу под деревом — розовый отблеск огня…
За костром была тропка. Там, где кончался огненный круг, она пропадала в темноте.
— Вот бы оладушек… — вздохнул Витек, — вот бы так оладушек нажарить или пампушек…
Вдруг остатки сала на сковороде грозно зашипели.
