Стала внимательно рассматривать, мять, даже ущипнула.

— А раньше такого точно не было? — спросила она наконец.

— Да нет. Вот только что началось.

— А ну-ка… — Шасти поднялась гибко (только девушка, постоянно сидящая на земле, без стульев и скамеек, умеет так красиво вставать), и отправилась к сундуку. Вытащила свою «книгу заметок», порылась в ней, скомандовала:

— Разверни руку вот так!

Она показала, но потом сама согнула мне пальцы как надо, словно вкладывая мне в ладонь что-то невидимое.

— Теперь представь, что рука согревается и в ней светится огонёк!

— Да ну…

— Давай-давай! Согревается маленький палец, потом тот, что рядом…

— Безымянный?

— Ну, зови так. Потом длинный

— Средний…

В ладонях вдруг полыхнуло, и я вскрикнул.

Огонь тут же погас, а руки на этот раз стали совершенно холодные. Даже замёрзли немного. Разрядились?

— Белый! — заворожённо прошептала Шасти. — Ты видел? Это был совершенно белый огонь!

Интерлюдия

— Ну и что ты скажешь теперь? — тихо спросил Айнур фехтовальщика Чиена, когда тот вернулся к костру.

Ночь прояснилась вдруг. Стало видно огромные костры звёзд на седьмом небе Тенгри. Памятливый Качар перестал балагурить и завёл сказание про богов и духов, тайно живущих среди людей.

Чиен подсел к командиру поближе и поворошил огонь.

— Скажу то же, что уже сказал: безродный мальчишка в тринадцать зим не может так биться и так говорить с людьми. — Фехтовальщик был задумчив, но, как и всегда, спокоен и сдержан в эмоциях. — Наш «заяц» — совсем не заяц, а дракон, — пояснил он свои сомнения. — Или парень… вдвое опытнее и старше. Слыхал, как он командует вайгальскими воинами? А с нашими как огрызался? Вигра вон поджал хвост и до сих пор подбирает слова, чтобы ответить. Дерзкий заяц, колкий… Прямо как княжич.

— Но черты его — незнакомые! — Айнур едва удержался от крика.

У драконьей крови — худо со сдержанностью. И если на людях Айнур надевал маску сурового молчуна, то при своих — то и дело срывался. Причин-то у командира всегда хватает, чтобы поорать.

Ведь как было бы здорово, отыщи они сейчас младшего княжича, что позабыл себя от магических ран. И как было бы хорошо, если бы позабыл!

Княжич с рождения — ведь та же драконья кровь — был своевольным. Чуть что — хватался за меч.

Позабудь он свои дурные манеры, всем была бы от этого только польза. Айнур смог бы продолжить командование, а воины обрели бы надежду в младшем сыне правителя Юри.

Но «заяц» оказался похож на княжича только ростом да тем, что перекидывал меч из правой руки в левую.

Хитрый, сдержанный. Да и лицо…

Может, это вайгальские колдуны изуродовали его?

Или он сам — вайгальский колдун, надевший чужую личину? Но тогда почему бы вайгальцам не сделать колдуна с лицом княжича? Не объявить об этом в городе, в надежде, что соратники отыщут его и попадут в ловушку?

— Что скажешь ты? — упрямо повторил Айнур. — Ты учил его драться с тех пор, как он смог поднять деревянный меч!

— Да ничего я не понимаю, — мрачно отозвался Чиен, гоняя палочкой уголёк. — Очень похож и лицом, и манерой сражаться «Малым драконом», но…

— Это точно меч княжича? — перебил Айнур.

— Я разглядел его достаточно. Ножны чужие, а меч тот. И в бою парень так же неожиданно кидает его в левую руку. Вигре все ноги исполосовал. Но вот тут уже и загадка — бить по ногам я его никогда не учил. Не княжеский это приём — кланяться врагу.

— Но что это могло бы значить?

— А то, что и лунного месяца не прошло. Ещё не все раны зажили. Нельзя научиться так быстро. А значит — это не он.

— Может, магия?

— Мы плохо знаем вайгальскую магию. Тут мне лучше бы промолчать. Шаман пусть сначала скажет.

— Но, если магия, тогда всё-таки он? — с надеждой спросил Айнур.

— Не знаю, — покачал головою Чиен. — С боку глянешь — вроде как он. А присмотришься…

Фехтовальщик замолчал, бросил в костёр обгоревшую палку и стал поглаживать узор на рукояти меча. Рунный, молитвенный узор. Видно, читал про себя просьбу духам.

— Может, шаман сумеет помочь? — не отставал Айнур. Он никак не мог успокоиться. — Снимет личину, если её прилепили вайгальцы?

— Может быть, — отозвался Чиен с сомнением в голосе. — Но я отродясь не слыхал про такое. Парень совершенно себя не помнит. Если и вправду шибануло его по башке заклинанием в битве с колдунами, то что стало с лицом? С его манерой сражаться?

— Лицо-то колдунам несложно попортить, — произнёс Айнур. — Видал, как эта его «жена» меняет внешность?

— В том-то и дело, что на себе меняет, — не согласился Чиен. — Работа эта — ювелирная, долгая. Как раз для девушки. Как же такое успеешь в бою? И опять же — дерётся он не совсем как наследник.

— А как? — спросил Айнур. — Ты объясни мне вернее? Я-то ведь не учил его. Вижу — в левую руку кидает. Движения, вижу, уверенные. А мастерство — может, и твоего повыше. Бейся вы один на один — всяко могло случиться. Но ты мне сам говорил: Камай — прирождённый мастер клинка! Он мог чему-то научиться и во время смертельного боя. Такая наука запоминается особенно хорошо.

— Нет, тут иное, — вздохнул Чиен. — Руку Камаю я сам ставил. А этот… Он бьётся так, словно был у правителя ещё один, незаконный сын. И учил его не я, а кто-то из наших же, но похитрее и поподлее. Например, беглый Порта. То наш