Прошли века, но каждый год, вскоре после Праздника Птиц на острове в каждой деревне отмечали праздник Рупари.

Его порядок в точности соответствовал событиям многовековой давности. С наступлением вечера мужчины отправлялись на реку, где играли на музыкальных инструментах, танцевали и пели. Женщины, оставшиеся в деревне одни, громко выражали свое недовольство и проклинали мужчин. Проклинать их надо было отчаянно, не жалея выражений, – считалось, что это пойдет мужчинам на пользу и сделает их более внимательными к своим женам.

Затем, около полуночи, женщины шли к реке и там, затаившись, наблюдали за мужским танцем. Зная, что на них смотрят, мужчины старались вовсю; их телодвижения, приседания и подскоки должны были наглядно показать, как сильно обуял мужчин жар любви. Особенно важно это было для тех, кто собирался жениться: их избранницы могли воочию наблюдать за проявлением чувств своих женихов.

Исполнив танец Рупари, мужчины прятали музыкальные инструменты в дупло какого-нибудь дерева, – после чего возвращались в деревню. Тогда женщины зажигали факелы и приступали к поискам спрятанного. Они делали вид, что инструменты не даются им в руки, суетились, бегали и толкались, а потом радостными криками возвещали окончание погони. На рассвете женщины прятали инструменты в надежное место, набирали в лесу или в поле съедобные стебли, и шли по домам.

Весь следующий день жители деревни занимались обычными делами, как будто ничего не случилось. А вечером мужчины вновь отправлялись на реку и здесь обнаруживали пропажу своих инструментов, – после чего возвращались в деревню в тоске и унынии.

Еще один день проходил в повседневных заботах, затем наступала очередь женского действия на празднике. Женщины облачались в лучшие наряды, красили лица, навешивали на себя украшения – и приступали к обольщению деревенских юношей. И тут уже женщины показывали всю силу своей красоты: их приемы были проверены временем и так хороши, что не только зеленые юнцы, но и многоопытные мужчины не могли бы устоять. Конечно, юноши быстро сдавались и сообщали женщинам секрет инструментов Рупари, обучая игре на них.

Заслышав звуки знакомой музыки, мужчины приходили в смятение: они не понимали, кто похитил их инструменты, и откуда раздаются эти звуки.

Танец

Четвертый день был самым ярким и запоминающимся днем праздника. С раннего утра мужчины нежно ухаживали за женщинами, говорили им ласковые речи, помогали по хозяйству, дарили подарки, были чуткими, заботливыми и внимательными. Женские сердца таяли от подобного обращения, и к исходу дня инструменты Рупари снова переходили к мужчинам.

Вечером праздник завершался там, где начался – у реки. Мужчины исполняли священный танец, но исполняли его холодно и уныло, одев, к тому же, на лица одинаковые страшные маски. Женщины кричали от ужаса; тогда вперед выходил старейшина деревни и упрекал женщин за похищение инструментом Рупари, говорил о тяжких последствиях этого неразумного поступка, – и заканчивал тем, что прощал женщин, от лица всех мужчин обещая им, в то же время, постоянную любовь и верность.

Праздник заканчивался веселым пиром, в ходе которого заключались новые брачные союзы. Жениться или выйти замуж на празднике Рупари означало обеспечить себе долгую и счастливую семейную жизнь.

В брак вступали юноши в возрасте двадцати лет, а девушки – в восемнадцать или чуть позже. По обычаям острова, юношам нельзя было жениться на родственницах по отцовской линии, – кроме того, не допускалась женитьба на свояченицах и на тетках – родных сестрах своих матерей. Со всеми остальными родственницами вступать в брак было можно, хотя бы это была двоюродная сестра по материнской линии.

На отцах лежала забота отыскать сыновьям жен, но считалось неудобным заботиться о замужестве своих дочерей. Условившись и договорившись о женитьбе, отцы сговаривались о церемонии и приданом, которое было очень невелико. Когда наступал день свадьбы, приходили гости и жрец; жрец освящал бракосочетание молодых, и юноше отдавали его жену в эту же ночь, – но он должен был уйти из своего дома и жить у родителей жены. Зять оставался у тестя и тещи, работая на них пять лет, а если он не делал этого, его выгоняли из дома. Правда, он мог уйти и сам, если его плохо кормили, но тут уже все зависело от тещи – она заботились, чтобы жена всегда давала мужу есть.

Свадьбу праздновали званым пиром, но он не устраивался, если муж или жена раньше состояли в браке; разведенные, а также вдовы и вдовцы вступали в брак без торжеств. Вторичная женитьба или замужество считались малопочтенным делом.

В деревне, где жили Кане и Капуна, на празднике Рупари ожидалось две свадьбы. С первой все было ясно: Капуна женится на Мауне; по общему мнению, они были подходящей парой друг для друга, их родители не возражали, в деревне об этом знали давно, – в общем, здесь не было никакой загадки. Зато вторая свадьба вызывала много толков и предположений: все ждали, что в день праздника Рупари женится и Кане, но не могли угадать, кого он выберет в невесты. В самой деревне девушки подходящего возраста для него не было, но в окрестных деревнях было много подобных девушек, в том числе и очень красивых, и каждая из них с удовольствием пошла бы замуж за Кане; не возражали бы, конечно, и родители его избранницы.

Если бы Кане не был сиротой, в деревне скоро узнали бы, кто его избранница, от его отца и матери. Но мать Кане умерла, когда он был совсем маленьким, а потом умер и его отец. Так что Кане сам должен был свататься к той девушке, на которой хотел жениться, а поскольку в последнее время он часто где-то пропадал, то в деревне решили, что Кане так и делает. Но кто же она, его невеста? Приведет ли он ее в свою деревню на праздник Рупари или свадьба будет там, откуда родом эта девушка, и куда предстоит уйти Кане на ближайшие пять лет? Попытки выведать что-либо у Кане не дали результатов, и эта загадка мучила деревенских жителей, не давая им покоя…

Вечером четвертого дня праздника состоялось бракосочетание Капуны и Мауны; его совершил у деревенского алтаря молодой жрец – помощник Баиры. Жених и невеста выглядели очень хорошо: на ней было длинное платье из домотканого полотна,