не радоваться. Но, с другой стороны, у меня чесались кулаки от желания разбить этому ублюдку голову об бетонный угол. Как можно было променять такую женщину, как Наталья, на какую-то малолетку, гостиничную давалку? У него от охуенности жены крыша поехала, и он решил разбавить эффект той, что попроще?

Не понимаю…

И Наталья… Другая бы на её месте сопли лила, отпуск просила, а она ходит на работу и ничем, кроме молчаливости и отстраненности не выдает, что у неё что-то не так. Я делал ставки на месячные, на простуду сына, да на что угодно, но точно не на то, что за каменным выражением лица Наталья прячет то, что я только что услышал.

Глава 10. Наташа

Меня злило и раздражало совершенно всё.

Я слышала, как шушукаются за спиной коллеги, понимала, что им тоже стало известно о происходящем в моей жизни. Более того, мне казалось, весь город в курсе того, где, с кем, когда и сколько раз трахался мой муж. Казалось, каждый прохожий прячет улыбку, считая меня дурой, которая, наверное, даже и не знает большой-большой секрет, известный всему городу.

Я злилась даже на собственного сына, прекрасно понимая, что его вины в происходящем абсолютно нет. Но, всё равно, ничего не смогла сделать с монстром, поселившимся внутри меня, который срывался с цепи даже от малейшего непослушания и кривого взгляда в мою сторону.

Я запретили сыну ехать с Серёжей на в уже обещанную ему поездку на спортбазу. Запретила эгоистично и с каким-то садистским наслаждением где-то глубоко внутри меня. На меня обиделся сын и, очевидно, он нажаловался отцу, потому что тот звонил мне несколько раз и каждый его звонок я игнорировала злорадной усмешкой.

Первоначальный план, согласно которому я должна была снова влюбить в себя мужа, а затем растоптать его, рассыпался в моей голове холодным пеплом. Теперь мне хотелось, чтобы я моей жизни не было даже упоминания о нём. Чтобы он не попадался мне даже на глаза и, желательно, уехал из города или я это сделаю сама.

Наверное, никогда ещё в своей жизни я не была такой сукой, коей ощущала себя последние два дня. Я буквально кипела гневом и дерьмом, готовыми брызнуть из меня в любой момент.

Вечером после душа я устроилась на постели. Сев в подушки и вытянув ноги, я набрала Серёжин номер, прекрасно помня, что он мне звонил.

— Да? — едва не рыкнул он, ответив на звонок.

Стерва во мне самодовольно оскалилась, понимая по голосу мужу, что он зол.

— Ты звонил? — спросила я легкомысленно и, взяв крем для рук, открыла тюбик.

— Звонил, — кажется, я слышала, как он буквально скрипит зубами от злости. — Мне звонил Стёпа и сказал, что ты запретила ему ехать со мной на спортбазу. Есть какая-то причина? Что-то со Стёпой?

— Я передумала, — ответила я с улыбкой, размазывая крем по коже рук.

Перевела высокомерный взгляд на телефон, лежащий рядом со мной на постели.

Громкая связь творила чудеса, буквально позволяя мне почувствовать, что Серёжа явно не был готов услышать от меня столь идиотский ответ.

— В смысле? — взял он, наконец, себя в руки.

— Ну, вот так, Серёж, — повела я плечами, будто он мог меня видеть. — Ты передумал быть со мной в болезни и здравии, в горе и радости, а я передумала позволять общаться тебе с сыном. Всё просто.

— Наташ, ты в своём уме? Ты же понимаешь, что сейчас ты манипулируешь ребенком?

По моим оголенным нервам полился сироп. Как, оказывается, приятно слышать, что муженек выходит из себя, но всеми силами пытается это скрыть.

— А ты как хотел, Серёж? М? Чтобы я перед тобой дорожку красную постелила, а ты бы по ней довольным козликом поскакал к другой? В мой дом пришла твоя любовница, а я должна проводить вас с почестями, молча всё проглотить и создать вам все условия для счастливой беззаботной жизни? Какие молодцы! — издевательски усмехнулась я.

Боже, надеюсь, у него сейчас красная рожа от того, как сильно он там закипает.

— Ты не имеешь права…

— О правах, товарищ адвокат, будешь говорить в суде своим клиентам. Кстати, там же можешь подтереться своими бумажками, которые ты мне привёз. Как ты мне сказал? «Подумай и подпиши»? Вот теперь ты, Серёжа, подумай, стоит ли мне их подписывать. Если ты уходишь из семьи, то уходишь насовсем. И от меня, и от сына. Никаких полумер. Это же в твоём стиле, ведь так? А Стёпке я всё объясню.

Закончив с кремом, я взяла телефон с постели, выключила громкую и прижала его к уху, с усладой слушая пыхтение Серёжи.

— Наташа, ты хоть понимаешь, что ты сейчас делаешь?

— А ты? Ты понимаешь, как я сейчас выгляжу в глазах родственников и друзей? Что говорят о нас, обо мне, ты знаешь? Если хочешь общаться со своим сыном, сделай себе нового. У тебя это отлично получается, Серёженька. Пока.

— Наташа… — рявкнул Серёжа, а я с большим удовольствием сбросила звонок и отшвырнула телефон в сторону.

Я была довольна собой. Что-то внутри меня ликовало, понимая, что в этом раунде выиграла я. Но утром…

Утром оказалось, что утро вечера мудренее. И моё импульсивное решение запретить Стёпке общаться с папой прилетело бумерангом, больно ударив по сердцу.

Сын за утро не сказал мне ни слова и, в целом, игнорировал моё существование. Даже есть ничего не стал. Только воду попил, а затем, буркнув «я гулять», ушёл на улицу.

Не отпросился, как раньше, не поинтересовался, что нужно сделать по дому, прежде чем уйти, а просто ушёл. И в этом его уходе я увидела Серёжу, который ровно так же — легко и без оглядки — ушёл от меня, чтобы трахаться сейчас с другой.

В груди образовалась тяжесть и пустота. Глаза зажгло от сдерживаемых слёз от понимания того, что я рискую остаться одна. Вообще, одна.

Внезапный звонок в дверь вынудил задвинуть эмоции куда поглубже, потому что я прекрасно понимала, кто