руки попал не один из гридней, а тот несчастный старик, чьё тело подняла из земли колдунья и заставила сыграть роль своего деда. Нужно было выяснить, кто она такая на самом деле и чьим интересам служит, пока мертвец не рассыплется прахом.

- Сдохни!

Мертвец с пустыми глазами одним ударом топора сокрушил коня воеводы. Вылетевший из седла воин, перекувыркнулся через голову, отлетел в сторону, что спасло его от второго удара. Морок развеялся и сейчас ратник видел, что кожа на лице мнимого деда едва держится на белёсых костях, один глаз отсутствует, а нижняя челюсть, не закрываясь, болтается на сгнившей плоти.

На поляне закипал бой. Ничего не понимающие ратники падали под ударами одурманенных собратьев. Те, кто были посообразительнее и видели начало схватки, неуверенно защищались, недоумённо взывая к обезумившим соратникам, которые не щадя себя лезли в бой, бесстрашно налетая на выставленные вперёд мечи и копья.

Увереннее всех держался десятник, подле которого собралось несколько воинов, не разобравшихся в происходящем, но безропотно выполняющих приказы старшего товарища, который приказал рубиться со своими – значить нужно рубиться.

Одурманенные вои действовали неумело, будто растеряв все навыки. В основном они брали нахрапом, пронзая тела оторопевших мечников. Те же, кто нашёл в себе силы сопротивляться, начали сбиваться в кучи. Но одурманенных было куда больше – девочка успела напоить отваром множество воинов ещё до того, как телега вызволена из булькающей жижи. Если бы сейчас кто-то обратил на неё внимание, то удивился бы не найдя телегу, вместо которой подле вязкой лужи стоял массивный дубовый пень, с широкими корнями.

Но всем было не до того.

- Умри отступник!

Топор мертвеца пролетел перед самым носом воина, который понимал, что он слышит не речь поднятого чародейством тела – слова исходят от колдуньи, которая так и осталась в образе маленькой рыжеволосой девочки с двумя тонкими косичками. Меч ратника выпорхнул из ножен и столкнулся с топорищем. В любой другой ситуации закалённый клинок скорее всего бы перерубил древко, но чародейка была готова к этому и наложила на оружие мертвеца защитные чары.

Злясь, что связан боем и не может собрать вокруг себя оставшихся в уме ратников, воевода с яростью начал рубить прогнившую плоть, но собственноручно заточенный клинок отскакивал от мертвеца, словно тот был каменным исполином, а не сгнившим трупом.

Увлёкшись бессмысленной рубкой, воевода упустил момент, когда мертвец шагнул вперёд и с резким выпадом ударил противника обухом топора в грудь. Ратник закашлялся, пытаясь восстановить дыхание, и тут же получил удар копья в спину.

Время замедлилось. Растягивая слова, вдали заорал десятник, приказывающий всем идти на помощь воеводе. Мертвец сверкнул единственным глазом, и воин явственно увидел, будто из ока противника на него взирает напряжённое лицо старца. Поднятый труп замахнулся для удара, но делал это нестерпимо медленно. К спине приближалось жало копья, стремившееся повторно пронзить укрытую кольчугой плоть.

Но всё это было несравнимо с растекающейся по руке болью, источником которой был рисунок волчьей лапы, выжигающий плоть человека, словно прикосновение калёного железа. Не в силах выдержать эту муку, затмившую собой жгучую боль от колотой раны, воевода изогнулся и, не отдавая отчёта своим действиям, кувыркнулся через спину, попав носком сапога в клацнувшую челюсть мертвеца, одновременно перелетев через копьё и приземляясь коленом на плечи копейщика.

Нет, не коленями – волчьими лапами.

Зло рыкнув, раненный в спину волк вцепился в шею ближайшего противника. В рот хлынула дурманящая влага. При этом его рана тут же началась затягиваться. Матёрый волк сжал челюсти, дождался резкого хруста и бросился в сторону, увернувшись от топора, пролетевшего мимо головы и сбившего с ног одного из одурманенных. Зверь не преминул воспользоваться нежданным подарком и разгрыз горло бывшего соратника.

Обернувшийся волком вожак огляделся. С высоты зверя было видно меньше, чем при росте человека, но и этого ему хватило, чтобы разобраться в какой стороне десятник и остальные ратники, ощетинившим кольцом обороняющиеся от обезумивших собратьев по оружию.

Клацнув зубами, волк бросился к месту основной схватки. Людская часть сознания требовала найти чародейку, но зверь жаждал убивать, и человек сдался, превратившись в безвольного наблюдателя. Челюсти волка смыкались с невероятной силой и скоростью. Одурманенные воины падали как подкошенные, едва успевая понять, откуда пришла опасность. Воодушевлённые нежданной подмогой, воины десятника с гулкими выкриками пошли в атаку, тесня дрогнувший строй одурманенных. Вкусившие яд напирали с той же решительностью, но благодаря броскам зверя обороняющиеся вои теперь