— Самое интересное потом началось. — Он разлил по стаканам остатки виски и с сожалением заглянул в бутылку. — Вот примерно месяц назад меня вдруг к начальству вызывают. Я захожу, а там такой чувак крутой сидит, сразу видно: шишка большая. Наш Иваныч перед ним лебезит. Меня спрашивают: «Ты тридцать первого работал днем?» Я, говорю, чего отпираться? А у самого все похолодело… Не пойму, чего натворил. «За город клиента возил?» Ну, я каюсь, возил. Нам же за черту Москвы высовываться нельзя, а я на сто пятьдесят километров отмотал. «Женщину беременную подбирал на дороге?» Ну, тут я вообще не понял, это откуда узнали? Я, правда, Нинке и сменщику рассказывал… Я оправдываться начал, что вынужден был, не бросать же ее в метель… А тут этот крутой встал, меня обнял. «Брат, — говорит. — Я тебе всю жизнь теперь обязан. Ты теперь моей дочери названый отец, а внуку крестный». Дочка его, оказывается, у друзей на даче Новый год решила встретить. Да с мужем поругалась, оделась и ушла, дура, в ночь. И заблудилась. А тут вдруг схватки начались. Муж с друзьями ее по лесу бегали искали, а она в другую сторону ушла, к трассе. В общем, видишь, зубы мне вставили, билет купили, еду как белый человек на крестины. Они не крестили его, пока меня не отыскали. Вот. Прикинь, это сам Размик Армавирский был… Честный мужик, хоть и вор. Порядочный.

В купе заглянула Лидка и с ходу гневно заорала:

— Кто курить в купе позволил? Сейчас бригадира вызову!

— Тише, Лид, не шуми, — сказала Ольга.

Лидка увидела подружку и осеклась.

— Ну… ладно тогда…

— Ты лучше планшетку мне покажи, — засмеялась Ольга. — Почему у тебя тут три места пустых, а, подруга? Как проверяла?

— Не знаю… — растерялась Лидка. — Вот, видишь, на все места билеты есть… Я разве ж знала, что он один… Но теперь, конечно, в Ростове подсадим…

— Почему? — удивился мужик. — У меня ж билеты.

— Не положено, — строго сказала Лидка. — Все люди ехать хотят. Не вы один. У нас правило такое — подсаживать на свободные.

— Да ладно, пусть едет! — махнула рукой Ольга. — Заслужил.

Глава 7

Никита пересчитал деньги и засмеялся:

— Значит, оставили носатого с носом?! Бедный Жорик! Ну ничего, я ему доступно объяснил, что выдал вам такие же полномочия. Но вы в следующий раз тоже не все спускайте. Хоть половину оставьте Георгию. А то он интерес потеряет, не станет сотрудничать. А вы, если сами сдать не сумеете, куда денете?

— Прав ты, парень, — вздохнула Лидка. — Но уж больно соблазн был велик. Народ как налетел…

— Так Лидка аж с койки подскочила. Глаза еще не продрала, а уже ручонками суетится, сдачу считает, — подхватила Ольга.

Она избегала смотреть на Никиту, хотя подсознательно ждала этой встречи всю поездку. Она отдала ему пять тысяч, он демонстративно сунул их в бар-сетку не считая и обхватил ее за плечи.

— Мне сейчас некогда, малыш, — шепнул он. — Не обижайся. Вы с оборота едете?

Ольга кивнула.

— Когда на посадку?

— Вечером. В двадцать десять отправление.

— Я помню, — Никита осторожно коснулся губами мочки ее уха. — К посадке приду. Принесу товар. Думаю, так безопаснее, чем в депо околачиваться. Пришел мужик с вещами, может, пассажир? Верно?

— Да, — Ольга замерла и непроизвольно прижалась к нему.

— Прокачусь с вами немного…

— Опять до Минвод?

Она почувствовала, как по спине пробежали мурашки.

— Как получится, — с намеком ответил он.

Ездить «с оборота» тяжело. Это значит, что у бригады нет положенных дней отдыха после рейса. Состав приходит на конечную станцию, заправляется водой, меняет постели, загружает продукты, и в тот же день отправляется обратно. И так можно кататься хоть месяц, хоть два… Зато преимущества налицо. Все работники получают за рейс, и, чем больше они успеют наездить за месяц, тем больше зарплата. Так что приходится выбирать: или законный отдых, или больше денег.

Ольга с Лидкой, впрочем, как и остальные члены бригады, выбирали деньги. В конце концов, успеешь забежать домой раз в три дня на пару часов, и то хорошо. Примешь душ, сменишь белье — и опять в рейс.

Корешок, как обычно, сидел на крыше сарая, смотрел, вытянув шею, в сторону Сортировочной. Но Ольга пришла от вокзала. Прошлый раз она одна с бельем корячилась, теперь пусть Лидка вкалывает, а она лучше с пацаном лишний час проведет.

У них как раз обнаружилась недостача: кто-то спер две наволочки и простыню. Лидка не уследила, позволила пассажирам кидать белье в мешок без счета, вот и пролетели… Они с Ольгой скинулись пополам за наволочки, а простыня у них еще с позапрошлой поездки оставалась лишняя, тогда в их пользу кладовщица обсчиталась.

Лидка не возражала. Все равно с Игорьком поругалась из-за упущенных колец, так что пусть помается, потоскует, чтоб в следующий раз был послушнее. Ольга помогла сыну спрыгнуть вниз, поймала в охапку, закружила, а потом достала из сумки дорогой импортный набор индейцев с настоящими перьями на головах и шарнирами на руках и ногах. Такие, в отличие от пластиковых китайских, умели швырять копья, стрелять из луков и садиться на коня. Корешок обомлел от счастья, прижал игрушку к груди и поднял на Ольгу счастливые глаза.

— Это мне?

— Ну конечно…

— Ой, мам… — Он вдруг засомневался совсем не по-детски: — Но это ведь дорого… А нам на квартиру надо…

— Я в этот раз много заработала, — похвасталась Ольга. — Так что можем себе позволить. Я тебе еще конфет привезла, московских, шоколадных.

— Ну, ты транжира! — восхищенно сказал Корешок. — Пировать будем?

— Будем!

Ольга открыла ключом дверь и тут же бросилась распахивать окна. В закупоренной квартире за неделю воздух так застоялся, был спертым, затхлым, что дышать невозможно. Как раз под их квартирой проходил подвал, который вечно заливало водой. От сырости стены плесневели и покрывались грибком. Чтобы дом немного просох, надо было топить даже летом, но Ксения с Ольгой и зимой-то не всегда топили — вечно в разъездах.

В их дворе газовое отопление каждый включал и выключал сам. С одной стороны, удобно — регулируй по собственным запросам, а с другой — стоит уехать — и дом успевает выстыть напрочь.

Ольга быстро включила газовую горелку в печи, зажгла на кухне все конфорки и сунула в духовку привезенную пиццу. Корешок ее просто обожал. Он сам достал тарелки, вилки и устроился за столом, нетерпеливо поглядывая на духовку.

— Ты с оборота, Олечка? —