впал в беспамятство. Хорошо бы каски сделать из стали, а не из кожи и меди, как старые образцы, тогда лучшей защиты и не придумать. Сам видел тела офицеров, что получили смертельные ранения в голову обычными камнями. А шрапнель вообще убийственна!

В бытность командующего Северным фронтом, Алексей Николаевич однажды просматривал германский журнал, где было множество фотографий с торжественной выставки трофеев «победоносной армии кайзера». Это мероприятие в Берлине посетило до миллиона немцев, а посмотреть было что — захваченные пушки и бронеавтомобили, пулеметы и винтовки, аэропланы и пистолеты, снаряды и патроны, обмундирование и упряжь, и много чего другого, без чего ни одна армия воевать не сможет. Вот и он заранее приказал собрать всевозможные образцы из захваченных под Бицзыво трофеев, загрузить целый эшелон и отправить в столицу.

Но так получилось, что он прибыл в Петербург гораздо раньше, и с выставкой пришлось повременить. Но зато сейчас сам показывал царю и сопровождавшей монарха свите результаты одержанной победы, причем под его командованием. И не только — отдельный павильон заинтересовал всех — тут были образцы снаряжения и оружия, которые создали офицеры, механики и нижние чины. Ведь на войне как нельзя лучше проявляется известная русская смекалка, и начальству необходимо не упустить этот момент, чему сам Алексей Николаевич немало поспособствовал. И нет ничего лучше, когда и твое окружение понимает замысел, вот и «августейший» адъютант вовремя подал заинтересовавшую всех реплику. Теперь царь, с присоединившимся к нему дядей Владимиром Александровичем куда как внимательно рассматривали каску, тыкая пальцами во вмятины.

— Могу засвидетельствовать вашему императорскому величеству, — теперь сделал шаг вперед контр-адмирал Витгефт, дождавшийся своего момента, — что эти каски, и наскоро изготовленные крайне немногочисленные кирасы, спасли немало жизней офицеров и матросов вашего флота, что под неприятельским обстрелом тушили возникающие пожары. К великому сожалению, на броненосцах каски исчисляются десятками, а кирасы штуками, но число погибших буквально несколько человек, в то время как убитых и раненых моряков, не имевших даже такой примитивной защиты, многие сотни.

И потому как нахмурился император, Алексей Николаевич понял, что наступил решающий момент — теперь нужно было указать на «главных виновников», без которых никак не обойтись, не зачислять в их число самого себя, других генералов или адмиралов.

— Ваше императорское величество призывает беречь кровь русских солдат, но министерство финансов по своему обыкновению считает, что на этом нужно продолжать «экономить». Но это копеечные траты, в то время как на строительстве КВЖД потрачены сотни миллионов по необычайно высоким ценам, ничем не обоснованным. А у армии и флота не хватает самого необходимого, посмотрите, государь, как приходится выкручиваться из тяжелого положения собственными усилиями.

Заострять внимания на казнокрадство никак нельзя — все присутствующие в свите, так или иначе «запускали руки» в отпущенные средства. Но тут ничего не поделать — натура такая у человека, быть при деньгах и не «отщипнуть» немного, что из ротных сумм, или министерского бюджета. Но брошенную мысль все моментально усвоили, и теперь один влиятельный сановник, втянувший страну в маньчжурскую авантюру, окажется в весьма неприятном положении, благо претензий к нему накопилось многовато.

— Вот, кстати, занятная вещица, — Куропаткин подхватил английский охотничий карабин с оптическим прицелом. Он был один-единственный среди трофеев, к тому же принадлежал отнюдь не японцам, но должен был сыграть отведенную ему роль. — Принадлежал одному самураю, что вел охоту на русских офицеров, специально их отстреливая. Вроде как у англичан такая забава была принята в Крымскую войну, и японцы ее переняли.

— Так оно и есть, государь, — тут же раздался голос из свиты. — Мой отец при Альме так был в грудь ранен, одиночным выстрелом, а по роте не стреляли, то был меткий «охотник» со штуцером.

— Для британцев русские солдаты вроде наших медведей — звери, на которых «джентльменам» нужно «охотится». Вот желтолицые ухватки и перенимают, куда обезьянам до благородного поведения.

— Англичане все время нам гадят, чему ничему доброму своих союзников не научат — охоте на людей мерзостной, как в Африке на негров.

Куропаткин молча злорадствовал, слушая перешептывания свитских офицеров и генералов — многие из них «Туманный Альбион» на дух не переносили. И даже находящиеся тут завсегдатаи Английского Клуба предпочли промолчать — карабин с прицелом британский, а «снайпинг» ведь не только на бекасов — и на носорогов со слонами, на диких туземцев тоже принят. Да и отношение к русским «мужикам» в шинелях не лучше. Так что лучше промолчать, видя нахмурившегося царя.

— Сибиряки белку в глаз выбивают, чтобы шкурку не попортить. Макаки в тайге не водятся, но в Маньчжурии их достаточно бегает. А долг платежом красен — у нас так издавна ведется!

В тихом голосе монарха прозвучала такая неприкрытая ненависть, что Алексей Николаевич моментально понял, что получил не просто «индульгенцию», прямой и недвусмысленный приказ. На фронте германские «снайпера» немало досаждали русским, он читал рапорта о том, за ними сибиряки и охотились. А сейчас все начнется намного раньше — и вытянулся.

— Так точно, государь, бегают макаки, толпами. Винтовки есть, охотников много, умельцы имеются. Прицелов только нет…

— В Германии много чего закупить можно, — чуть выдвинулся полковник в кавалергардском мундире. — Тысячу этих оптических трубок прикажу там приобрести немедленно, на первое время хватит, кхе-кхе, для «охоты» на макак. А лучше две тысячи — чего мелочится на добром деле!

Князь Юсупов, граф Сумароков-Эльстон был не просто богат, а несметно, благо имелось многомиллионное состояние супруги. С ним Куропаткин раскланялся как со старым знакомым — благо еще одно «наваждение» было им уже забыто, напрочь изгнано из памяти. И вовремя слова произнесены были — император только благосклонно кивнул на них, давая свое «высочайшее одобрение» почину. И посмотрел на военного министра — пришлось молчаливо выразить полное понимание.

— Это, государь, пулемет на железной треноге, которая принята у наших моряков, — Алексей Николаевич увидел крайне заинтересованный взгляд царя, остановившийся на принятом к вооружению армии и флота образце изобретателя из САСШ Максима.

— Колесный станок очень неудобен, государь, а вот такой на треноге вполне легок, может переноситься на руках расчета. А если поставить на легкую рессорную повозку, с которой можно будет вести огонь, то наша кавалерия получит мощную поддержку в