Далее, в комсомоле здоровая конкуренция (по-русски, «гадюшник») сопровождала всю «кипучую деятельность». Сейчас здоровая конкуренция есть на уровне денег, «вкладываемых» (легально и нелегально) юношами и родителями в это образование, а также на уровне отбора в данные заведения. Я не знаю, что лучше, только что-то не очень радостно.

Партком

Партком был «в беспредельной вышине» и был для простого студента или аспиранта, как я, не наблюдаем.

Но кое-что все же было зримо. А именно было видно, каких людей берут на работу на мехмат, а каких нет. Этих мест было меньше, чем в аспирантуре, и, конечно, брали самых достойных. Самыми достойными были дослужившиеся до секретаря комсомольской организации мехмата. Были и другие люди с достоинствами.

В политике мехматского парткома был сильный анти-еврейский элемент, о котором очень много говорили. В некотором смысле это обстоятельство затушевывает ряд иных неприятных обстоятельств. Представим себе, что этого элемента бы не было, т. е. была бы картина примерно средняя по тогдашнему обществу. Представим себе, что евреев честно брали бы на работу в данном месте по тем же принципам, что и остальных. Что изменилось бы? Для тех, кого бы взяли на работу, чего-то бы изменилось. А что еще?

Итак, брали людей с «организационными способностями», но отнюдь не по признаку профессиональной яркости. Брали людей, пожалуй, квалифицированных. И они могли обеспечить дневную жизнь в стабильном режиме, пока она не потребует разумных перемен. И могли обеспечить второсортную жизнь вечернюю. Все. Это был запуск деградационного механизма. Медленного и неумолимого.

Теперь взгляд из 2005 года. Я формулирую три вопроса.

1. Существует ли современный закон, который мог бы воспрепятствовать такого рода действиям? Возможно ли вообще такой закон придумать?

2. Можно ли осуждать эти действия с точки зрения современной общественной морали?

3. Возможно ли придумать рыночный механизм, препятствующий подобному поведению?

Мне кажется очевидным, что ответы на все эти вопросы отрицательны. Что, в сущности, забавно. Оказывается, что есть неприятные (и важные в затяжной перспективе) проблемы, которые в современных терминах даже невозможно сформулировать.

И еще из 2005 года. Мне кажется, что по системе образования брежневская кадровая политика 1968–1984 гг. ударила даже меньше, чем по остальному обществу. Удар был несколько смягчен кастовой этикой, которая в мире образования была довольно сильна. Но этот удар сильно пошатнул эту кастовую этику, которая и сама по себе в тот момент была под угрозой уже по внутренним причинам.

Позволю себе еще одну банальность. Когда в руководстве учреждения слишком много людей, чьи способности и умения сводятся к организационным, то возникает система, способная к самосохранению. Собственно профессионалу в таком обществе уже нечего делать. Среди научных людей бывают люди, способные к руководящей деятельности, и бывают неплохие интриганы. Но пока это не является для человека основным видом деятельности, он находится в другой весовой категории, потому что тратит силы на всякую там ерунду, вроде науки. А переходя к правильному образу поведения, он перестает быть тем, чем был раньше. Ну, бывают исключения, но их не густо.

Аспирантура Мехмата

Сразу оговорюсь, что нижеописанное возможно лишь в науках, где индивидуальная деятельность не требует больших материальных затрат.

Аспирантура мехмата продолжалась три года. Привожу полный список обязанностей аспиранта за этот срок.

1. На первом году аспирантуры раз в неделю были семинары по английскому и марксистско-ленинской философии (со слабо отслеживаемой посещаемостью). По философии надо было еще написать «реферат».

2. Сдать три ВАК-овских экзамена: специальность, английский, философию (фактически они сдавались на первом году аспирантуры).

Небольшая деталь: раздав билеты по ВАКу по специальности, секретарша кафедры отлучалась на час по каким-то неотложным делам. Аспиранты же приходили на экзамен не с пустыми руками. У меня, например, был с собой двадцатикилограммовый портфель. И, тем не менее, данный экзамен был очень серьезным и нетривиальным, и не мог идти ни в какое сравнение ни с чем, что я видел до и после этого. Потому что вопрос серьезности не в строгости ритуалов, а том, как и на каком уровне ведется разговор между учителем и учеником.

3. Сдать т. н. «внешний экзамен» и три т. н. «отчета» по математике. «Внешний экзамен» сдавался по какой-либо чужой кафедре, «отчеты» — по своей. Что именно сдавать, определялось в беседе научного руководителя и аспиранта. Программы этих экзаменов для себя я писал сам (но это зависело от степени лени научного руководителя). Экзамен сдавался тэт-а-тэт с каким-нибудь преподавателем. Иногда (а может и часто) принимавший преподаватель имел сам возможность что-нибудь интересное узнать на экзамене.

За это в течение 3 лет платили небольшую стипендию в 80 руб. (что-то вроде 12000 руб. в ценах начала 2005). Конечно, не деньги, но жить можно.

Предполагалось, что человек «сделает диссертацию». Но до того, как именно и когда именно, человек работает, никакой системе «учета и контроля» дела не было.

Для полной точности описания надо добавить комсомольскую активность; мехматскую аспирантуру чаша сия не миновала. Все это вызывало ненависть и отвращение, но реально жизнь портило не сильно. Ужас вызывало физически ощутимое нарастание всего этого, было видно, как без конца изобретается какое-то новое изощренное уродство, которого вчера еще не было. Наверно при естественном развитии событий лет через десять аспиранты восемь дней в неделю занимались бы комсомольски полезным трудом.

Теперь возвращаюсь к итогам. Что делали люди, предоставленные сами себе, которых никто не подгонял? (кроме, может, научных руководителей). Ответ очень простой: работали. Много работали. Да, были исключения. Да, были люди срывавшиеся. А вообще работали.

Кто-то больше ради любопытства, кто-то больше, чтобы «сделать диссертацию». Последнее должно было дать важные плюсы в дальнейшей жизни. Но в обоих случаях люди знали, что такой свободы больше никогда не будет, и этим пользовались.

В итоге мехматская аспирантура была вполне продуктивным научным учреждением, выдававшим в качестве кандидатских диссертаций и просто так немало работ самого высокого уровня. А также и людей, способных продолжать научную деятельность. Или дельных прикладников.

4. МОСКОВСКИЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ ВУЗ. КОММЕНТАРИИ

В конце 1983 года я пришел на работу в один их хороших московских технических ВУЗов (на современном языке надо говорить «технологических»). Не университет, не физтех, но приличное заведение ("фирма" с неплохой репутацией) следующего уровня. Кстати, у нас на математической кафедре работали 4 приглашенных докладчика на всемирных и европейских математических конгрессах.

Здесь я описываю свои впечатления от 80 годов, все то же самое (за очевидными оговорками), только хуже, было потом. О том, что потом было нового — ниже. Все то же самое, только лучше, было раньше. По воспоминаниям моих коллег были когда-то времена хорошие (по-видимому, около