Напольная мозаика древней синагоги в Хамате, близ Тивериады.

Как только евреи, оценив реальное положение, оставили надежды на получение суверенитета, римс­кое правление в Иудее относительно смягчилось. По­степенно с евреями стали обходиться так же, как с другими народами, населявшими империю. В 212 г. евреям наряду с большинством других обитателей империи было даровано римское гражданство. На протяжении III в. Иудея более или менее разделяла судьбы империи в целом, ее радости и горести; так, на жизни евреев отразился и экономический спад, который впоследствии будет рассматриваться как ран­ний провозвестник будущего падения империи в V в.

Между тем в Вавилоне, где жила по-прежнему самая значительная из еврейских общин вне Палести­ны, власть в 226 г. перешла к новой Персидской им­перии и династии Сасанидов. Евреи там по-прежнему процветали, если не считать трудного периода прав­ления Шапура I (241—272), когда возник конфликт с приобретшими большое влияние в это время жреца­ми Заратуштры. Но в целом ситуация оставалась бла­гоприятной: Рим находился во вражде с Сасанидами, которые вполне могли рассчитывать на евреев в своем противостоянии Римской империи, поправшей иудейский суверенитет, разрушившей Иерусалим и осквернившей Храм. Пусть вавилонские евреи лично и не пострадали и, возможно, уже не считали себя иудеями в изгнании, но связь их с палестинскими собратьями не прерывалась.

Одним из звеньев, поддерживающих эту связь, была зависимость вавилонского еврейства от религи­озных властей в Палестине. В Вавилоне изучали Тору и ее толкования согласно устному преданию, но па­лестинская школа сохраняла особое значение хотя бы потому, что патриарх, как уже упоминалось, опреде­лял ежегодный календарь религиозных праздников для всей диаспоры. Невзирая на то, что часть палестинских ученых, в том числе и учеников Акибы, бежали от преследований Адриана в Вавилон, тем самым повы­сив авторитет вавилонских школ, авторитет патриарха в религиозных делах был доминирующим и распрос­транялся даже на территории, управляемые эксилархом.

Интерьер синагоги в Дура-Эвропосе.

В начале III в. благодаря двум замечательным лич­ностям Вавилон сделался крупным центром развития иудаистской религиозной традиции и закона. Эти двое были Самуил, богатый вавилонский ученый, имевший добрые отношения с Шапуром I, и Рав, палестинский раввин, эмигрировавший в Вавилон в 219 г. Рав, учившийся в свое время у патриарха равви Иуды, и стал тем, кто ввел изучение Мшины в жизнь вавилонских евреев. Скоро в Вавилоне стали действо­вать две еврейские духовные школы: одна — в Суре, другая — в Пумбедите. Соперничая между собой, эти школы просуществовали до XI в.

В III в. ослабление Римской империи послужило на руку вавилонским школам: экономический спад гнал многих палестинцев на Восток. Эти переселения сокращали население, подвластное патриарху, и уве­личивали население, подвластное эксиларху. Вавилон­ские школы усиливались и приобретали все большую и большую независимость.

К концу III в. Палестина, все еще оставаясь цен­тром еврейской культуры, фактически перестала быть центром еврейского населения. Патриарх продолжал представлять центральную религиозную власть для ев­реев всего мира вплоть до падения Римской империи в V в., но еврейская культура расцветала и в Персид­ской империи — в Вавилоне под властью Сасанидов и в великих городах Римской империи — в Алексан­дрии, Антиохии, Риме.

Следующим роковым как для палестинских евреев, так и для Римской империи в целом событием стали принятие императором Константином I (царств. 306—337) христианства и провозглашение его в даль­нейшем официальной религией Римской империи. Здесь не место пересказывать сложную историю того, как христианство из никому неведомой кучки пос­ледователей Иисуса из Назарета превратилось во все­объемлющую силу мировой истории; отметим лишь два момента в этом процессе, имевших непосред­ственное отношение к истории евреев.

Константин I (ок. 280—337), называемый Константином Великим, римский император, обративший империю в христианство и перенесший столицу в Константинополь (нынешний Истанбул).

Саркофаг из Рима. Типично римский рельеф во всех стилистических деталях, кроме одной: на месте обычного изображения усопшего представлен семисвечник в память о знаменитом семисвечнике Иерусалимского Храма.

Первый — это тот непреложный факт, что хрис­тианство вышло из иудаизма и что в этот ранний период христианству приходилось тратить немало усилий, чтобы отстранить себя от иудаизма. Скоро оно стало воспринимать себя не просто как нацио­нальную религию небольшой римской провинции, чьих жителей разбросало по всему миру, но как ми­ровую религию, чья миссия состоит в объединении всех людей в единой вере. В этом состояло его фун­даментальное отличие от иудаизма. Правда, иудаизм тоже прозелитствовал, иногда даже весьма рьяно, пока это не было запрещено первыми христиански­ми императорами, и даже завоевывал сторонников из числа римской знати, некоторые представители которой по-настоящему обращались в иудаизм, а еще чаще становились сочувствующими, «богобоязненны­ми» (сохранились, например, сообщения о римских матронах I в., возжигавших субботние светильники). Но иудаизм представлял собой в первую очередь ре­лигию конкретного народа с собственным домом в Палестине. Этот сильный национальный элемент наряду с возрастающим пониманием себя иудаизмом как системы религиозных законов, сопровождаемых многочисленными ритуальными правилами и уста­новлениями, не делал иудаизм слишком притягатель­ным для разнонациональных масс. Отчасти и поэтому христианству, поначалу справедливо рассматривавше­муся римлянами как одной из разновидностей иудаиз­ма, приходилось дистанцироваться от материнской религии.

Второй момент касается того обстоятельства, что у римлян, хорошо знакомых с еврейской жизнью и еврейскими обычаями благодаря оккупации ими Па­лестины и присутствию евреев в Риме и других ча­стях империи, вызывали насмешливое отношение иррациональные основы иудаизма, равно как и эк­зотическая практика евреев. Римские философы и интеллектуалы критиковали еврейские религиозные обычаи за мистицизм, особым издевательствам подвергалось соблюдение Субботы. Таким образом, к IV в. уже существовала в немалом объеме антиеврейская литература на латыни и греческом, авторами которой порой бывали такие влиятельные писатели, как историк Тацит.

На протяжении III в. римские императоры пресле­довали христиан, тем самым способствуя развитию силы духа и идеологии мученичества в их среде. Рим­ляне вскоре научились различать евреев и христиан, в целом ограждая евреев от дискриминационных законов, призванных уничтожить христианство. В IV в. ситуация изменилась на противоположную, христи­анство пришло к власти, и христиане выпустили всю накопившуюся в них злость в равной мере на языч­ников и на иудеев. Один элемент, впрочем, относил­ся исключительно к иудеям, а именно спекуляция христианами на старинном антиеврейском чув­стве римлян, которое они использовали, чтобы как можно дальше дистанцировать себя от материнской религии и заодно наказать тех евреев, которые не присоединились к новой религии. Отцы христианс­кой церкви активно проповедовали ненависть к