– Ты теперь мой жеребец, – объявил Мики, – боевой жеребец.

– Тише, – Цигенгоф закрыл ладонью мальчику рот, – он – твой жеребец, но нам нужно обмануть врага. Так что молчи.

Мики важно кивнул. Капитан Риттер указал глазами вниз. На пожухлой траве что-то темнело.

– Возьмите плащи. К утру подморозит.

Вдовствующая императрица без лишних слов подняла верхний плащ. Он был подбит мехом, кажется, лисой. Второй, поменьше, с капюшоном, без сомнения, предназначался Мики.

– Надо спешить. – Капитан-лесничий держался спокойно, но Милику это не обмануло.

– Мы пойдём или поедем? – В такой плащ можно завернуть двоих Мики или даже троих. – Хочу ехать!

– Ваше величество, в Вольфзее нет лошадей.

Нет лошадей, нет собак, нет кошек, нет распятий…

– Почему? – не унимался сын. – Вы не умеете ездить?

– Лошадей держат за озером, – объяснил Цигенгоф, – сегодня твоей лошадью будет капитан Риттер. Ты согласен?

– Да! – выкрикнул Мики, позабыв об осторожности.

– Тише! – выдохнул Клаус. – Ты же не хочешь, чтоб нас услышали волки?

– Волки? – Пречистая Дева, зачем он о волках?! Мики и так страшно.

– Волки, – подтвердил лесничий, его голос звучал хрипло и тревожно, – Ваше величество, умоляю, молчите.

Кажется, Мики понял. Милика торопливо перекрестила сына, и капитан Риттер быстро пошёл вперёд. Цигенгоф взял её под локоть и повёл, вернее, поволок следом.

Вдоль тропинки темнели кусты, за ними высились деревья, сквозь пляшущие на ветру ветви виднелась побледневшая луна. Милика пыталась понять, где они, но безуспешно. Ясно было одно – лесничий вёл их не той дорогой, которой они пришли. Они пробирались сквозь заросли, меняли тропку на тропку, а впереди светили три звезды – две поменьше и одна нестерпимо яркая, отливающая алым.

Мики молчал. Уснул или трясётся от страха? Под ногой треснула ветка, поднявшийся к ночи ветер усилился, по небу побежали редкие облака. Капитан Риттер исчез в очередной дыре, Клаус потянул Милику следом. Ветка стащила с головы императрицы капюшон, поправлять было некогда. Впереди что-то блеснуло. Озеро. В тёмной глубине утонула ещё одна луна. От воды тянет холодом и смертью, сухо шелестит чёрный тростник, ветер, шорох мёртвой травы и что-то ещё – далёкое, пугающее, непонятное.

Шагавший впереди Риттер на мгновенье замер, а потом побежал, держась самого берега. Цигенгоф припустился за лесничим. Милика едва поспевала за длинноногим графом, юбки путались, дыханье сбивалось, а сбоку плыла ненавистная луна и нёсся странный плач, тихий и безнадёжный. Всё было как в кошмарном сне, а может, это и было сном. Милика Ротбарт уснула среди багрового бархата и страшных гобеленов, и ей снится, что она стала ланью, за которой несётся волчья стая.

Сердце стучало все быстрей, а вот ноги не успевали. Если б не Клаус, она бы тысячу раз упала. Нет, не упала – легла на увядшую траву и будь, что будет. Зачем бежать? Она только мешает спасать Мики. Людвиг мёртв, сына вырастит Руди, а она лишь обуза, камень на шее.

– Клаус…

– Да? – Цигенгоф обернулся, он тяжело дышал, обычно пушистые волосы превратились в прямые сосульки.

– Спаси Мики… А я останусь.

– Дура!

– Клаус!

– Помолчи! – Милика не успела ничего понять, а Цигенгоф подхватил её, забросил на плечо, словно какой-нибудь мешок, и припустил дальше. Озеро осталось позади, теперь они бежали через луг. Дальний стон стих, а может, она перестала его слышать за хриплым дыханьем Цигенгофа и свистом ветра.

– Милика, смотри… Впереди!

Она честно выглянула из-за плеча Клауса. Костры. И как близко! Лагерь, а в нём солдаты, кони, ружья… Два десятка гвардейцев справятся с сотней разбойников, хотя про разбойников в окрестностях Витте не слышали уже лет сорок.

– Пусти, дальше я сама.

Клаус без возражений поставил её на землю и улыбнулся. Как дрожат колени, и рука онемела, а она и не заметила. Риттер тоже остановился – услышал разговор?

– Ваше величество, – лесничий тяжело дышал, и радости на его лице не было, – вам нужно немедленно ехать. За Зильберштраль. Даст Бог, успеете.

– Я не понимаю. Почему мы бежим? Куда? – Страх, с вечера державший её на цепи, сгорел в огне костров, и Милика вспомнила о брошенной статс-даме и о том, что императрица не может въехать в столицу в чужом плаще и на одном коне с мужчиной.

– Помолчи, – вмешался Цигенгоф, вновь хватая её локоть, – я тебе всё объясню потом. Всё… Я сначала не поверил, но это – правда. Мы в опасности, но Зильберштраль им не перейти. Нужно успеть, пока они в Вольфзее. Дьявол!..

Она тоже почувствовала, что наступила на что-то мягкое и неприятное и глянула под ноги. Луна услужливо высветила человеческую руку, сжимавшую гвардейский палаш. Лунные блики плясали по вязкой тёмной лужице, а маслянистая полоса вела дальше, туда, где, раскинув ноги в сапогах, лежал однорукий солдат.

Милика почувствовала, что сейчас упадёт, но решительно отстранила Цигенгофа.

– Клаус, он истекает кровью. Нужно…

– Не нужно, – перебил Риттер, – они живых не оставляют.

– Кто? – спросила она и тут же поняла кто.

– Волки, – ответил лесничий, – волки Небельринга, и да поможет нам Бог.

Глава 5

1

Заспанные стражники безропотно открыли ворота и раздвинули перегораживавшие мост рогатки. Руди бросил им пару талеров, приказав сообщить во дворец, что принц-регент задерживается. Хватит с него на сегодня драк, вранья, предательств и прочей дребедени. Конечно, Рыжего Дьявола очередной раз запишут в сумасброды, да ему какое дело! Главное, вырваться из Витте с его печным дымом, ночными звонами и колотушками сторожей. Утром всё начнётся сначала, а сейчас ему нужны лишь луна, конь и одиночество.

Спасибо предкам за запрет селиться на правом берегу Зильберштраля, иначе здесь было бы не продохнуть от деревень и постоялых дворов, а так до самой Альтенкирхе лишь холмы, поля да ветер. Хорошо, что никто так и не отменил «Слово Вольфганга», хотя зачем? Земли в империи хватает, и на правобережье никто особо не покушается. Так же как и на право Ротбартов «после захода солнца одним либо с домочадцами, воинами и слугами проезжать Небельринг». Прочим за подобное святотатство грозили плети и клеймо.

Вволю пробежавшийся Нагель ещё перед мостом перешёл с галопа сначала на рысь, а потом и вовсе на шаг. Ну и ладно, от Витте до Альтенкирхе рысью часа три, но что ему там делать? Немного свободы – вот и всё, что хочет принц-регент. Любопытно, что за блажь пришла в голову Вольфгангу? Может, Небельринг в те поры считался священным, может, проклятым, а вернее всего, первому из Ротбартов тоже не