Дальше больше: забастовку протеста, наметила 26 апреля провести уже и Федерация независимых профсоюзов России (ФНПР). 22 апреля забастовку с экономическими требованиями провели около 3 тыс. горнорабочих на Колыме и Чукотке. В тот же день бастовали 9 золотопромышленных приисков Магадана. Стачком Новокузнецка и горсовет Донецка призвали провести 24 и 25 апреля забастовки и митинги в поддержку политических и экономических требований шахтёров. Даже ведущий программы “В стране и мире” радиостанции “Свобода” не смог отказать себе в удовольствии погудеть 20 секунд в эфире “в знак солидарности с трудящимися России, Сибири, Украины и всей страны”».

22 апреля забастовка получила всеобщее одобрение на Координационном совете движения «Демократическая Россия». Вместе с тем, чтобы извлечь пользу из такой «плодотворной, но не до конца продуманной акции», было решено дополнить экономические требования ФНПР политическими.

Председатель Всеобщей конфедерации профсоюзов СССР, сообщил о «первом в истории нашего государства» соглашении, заключённом 20 апреля между этим крупнейшим профсоюзным объединением СССР и Кабинетом министров на 1991 год. В своих переговорах два Владимира Щербаковых[188] не о многом сумели договориться. Кабинет министров обязался компенсировать стоимость обедов в рабочих, студенческих и школьных столовых, стоимость санаторно-курортных путёвок, сократить перечень товаров, облагаемых 5-процентным налогом. Решено было начать переговоры по отраслевым тарифным соглашениям, регулирующим условия труда. Впрочем, именно по этому важнейшему пункту союзное руководство вовсе не торопилось принимать решение. Вместо этого профсоюзным лидерам предложили выслушать антикризисную программу кабинета [189].

16 мая Президент СССР подписал указ «О неотложных мерах по обеспечению стабильной работы базовых отраслей народного хозяйства». «Особый режим», в первый раз упомянутый в программе кабинета Павлова, в президентском варианте оказался не настолько крут. Более того, базовым отраслям был обещан благоприятный режим работы. При одном, правда, условии – не бастовать.

Но тем не менее о всесоюзной забастовке, намеченной на 21 мая объявили авиадиспетчеры. И тут вице-премьеру пришлось проявить твёрдость: на брифинге 16 мая в пресс-центре МИД СССР В. И. Щербаков и заявил, что органам МВД СССР будут даны самые широкие полномочия для предотвращения забастовок «в зародыше». В УК РСФСР были по крайней мере две статьи, которые могли быть применены к организаторам забастовок: статья 69 предусматривала срок от 8 до 15 лет с конфискацией имущества «за действия или бездействие, направленные к подрыву промышленности, транспорта, сельского хозяйства», и статья 191 (3) – лишала свободы на срок до 3 лет или налагала штраф до 300 рублей за «организацию и активное участие в групповых действиях, грубо нарушающих общественный порядок».

«Жёсткое заявление по поводу забастовочных планов ФПАД сделал 16 мая вновь назначенный первый заместитель премьер-министра СССР Владимир Щербаков. Отвечая на вопрос журналистки еженедельника Newsweek, он сказал, что для предотвращения забастовки правительство готово прибегнуть к любым мерам, опираясь в том числе на подписанный в тот же день Президентом СССР Указ “О неотложных мерах по обеспечению стабильной работы базовых отраслей народного хозяйства”. Щербаков сообщил также, что он знает, как действовать, поскольку получил от своих подчинённых подробную справку о методах работы г-на Рейгана в аналогичной ситуации.

Давая свою оценку заявлению вице-премьера, Владимир Конусенко использовал выражения “бред” и “просто смешно”. По его мнению, Щербаков может сколько угодно изучать рейгановский опыт, но не располагает объективной возможностью применить его на практике[190].

Это, можно сказать, было испытанием на зрелость.

Несмотря на сложность обстановки, 41-летний первый заместитель премьер-министра СССР Владимир Иванович Щербаков начал реформирование Госплана СССР. По словам нового министра, преобразование Госплана в министерство не ограничивается сменой вывески и будет носить многообразный характер. В основе его положен переход от директивного планирования к прогнозированию экономической ситуации и разработке мер по воздействию на неё.

Щербаков объявил о планах в ближайшее время создать новые по характеру и методам работы комитеты: по иностранным инвестициям, структурной и валютной политике, социальной политике и уровню жизни, прогнозам потребительского рынка, межреспубликанского комитета по ценам.

С помощью этих структурных изменений, министр рассчитывал, что его ведомство сможет положительно влиять на развитие экономической ситуации в стране. В первую очередь, Щербаков подразумевает под этим решение проблем разгосударствления, финансово-кредитной и валютной политики, а также вопросов привлечения иностранного капитала.

Владимир Иванович крайне положительно говорил о планах широкого привлечения иностранного капитала и рассчитывал на них.

27 мая по поручению Горбачёва он вместе с Евгением Примаковым отправлялся на встречу с Джорджем Бушем. Речь на встрече должна была идти о привлечении новых крупных инвестиций в советскую экономику.

Высказывания нового министра сразу после его наделения новыми функциями выглядели довольно оптимистично. Несмотря на то что, по его словам, совокупный дефицит бюджета составил 250 млрд рублей, спад, по прогнозу Щербакова, должен был продолжаться ещё 2–3 месяца, но к сентябрю-октябрю, как он рассчитывал, произойдёт стабилизация обстановки[191].

Укрощение строптивых

В то же время обострилась обстановка в партийном руководстве страны.

24 апреля 1991 года в Кремле открылся очередной Пленум ЦК с повесткой «О положении страны и путях вывода экономики из кризиса». На второе были поданы организационные вопросы. На пленуме Горбачёв ради победы решился на драматический шаг, схожий с тем, которым Ленин в своё время добился одобрения Брестского мира.

Накануне пленума 32 секретаря обкомов подписали письмо в ЦК с требованием отставки Горбачёва с поста Генерального секретаря ЦК.

То, что «русские устали от Горбачёва», говорил даже экс-президент США Ричард Никсон, побывавший в апреле 1991 года в Советском Союзе. Прилетал он в Москву неофициально, как частное лицо, но, разумеется, встретился здесь со всеми, с кем хотел, от президента и его ближайшего окружения до Ельцина.

Кстати, также неофициально Никсон прилетит в Москву через год, в июне 1992 года, когда в нашей стране вновь будет неопределённая ситуация и в США будут решать, на кого в российской элите в дальнейшем ставить.

А на пленуме конфликт произошёл на второй день работы. Его застрельщиком выступил новый Кузьмич (второй после Лигачёва) – Иван Кузьмич Полозков, первый секретарь ЦК только что созданной компартии РСФСР. Он заявил: «Я не могу понять, Михаил Сергеевич, как, взявшись за такое большое, доброе и ответственное дело перестройки, вы могли выпустить штурвал из рук. Огромное, сложное государство осталось без управления».

Щербаков В. И.: «Следом за ним большинство выступивших осыпали Горбачёва и его команду обвинениями в отступлении от социализма, волюнтаризме и прочих смертных грехах, самого Горбачёва ещё и в отрыве от партии.

Генсек, внутренне закипая, выслушивал эти выпады и требования (Полозков, в частности, призывал ввести чрезвычайное положение) и потом взял