слово. То, что он сказал, не ожидал никто: “Должен констатировать, что около 70 % выступивших на пленуме заявляют, что уровень популярности и авторитет Генерального секретаря упали чуть ли не до нуля. Считаю, что в таком состоянии оставлять человека и партию нельзя. Это просто преступно. Предлагаю прекратить прения и решить вопрос о замене генсека и о том, кто займёт его место между съездами. И кто смог бы к тому же устроить те две-три или четыре партии, которые сидят сейчас в этом зале… Ухожу в отставку!”

С этими словами Горбачёв поднялся и действительно покинул зал, ввергнув своих критиков и оппонентов в состояние священного ужаса: одно дело друг перед другом состязаться в остроте критических замечаний и совсем другое – брать на себя ответственность за вывод страны и партии из кризиса. Горбачёв же, хорошо зная своих партийных “соратников”, далеко уходить не стал, я встретил его тут же за сценой.

Итак, вождь ушёл, а мы в растерянности остались решать, что делать, как же дальше жить. И тогда Аркадий Вольский как человек, видимо, знавший, что к чему, для которого происходившее не стало сюрпризом, предложил собрать подписи, кто за Горбачёва, а подписантам собраться потом отдельно вместе с генсеком. Сказано – сделано: мы начинаем собирать подписи, быстро собрали где-то процентов сорок участников пленума.

Остальные, увидев, как поворачивается дело, элементарно испугались, что останутся в меньшинстве и их самих попросту выкинут в итоге из ЦК. Секретари горкомов, обкомов да крайкомов, грозные в своих вотчинах, в Москве были приучены не командовать, а выполнять команды. В их среде не нашлось, да и не могло найтись лидера, к тому же достаточно авторитетного, чтобы за ним пошли остальные. “Высший командный состав”, со своей стороны, уже задумался над тем, какой вид они буду иметь на Политбюро и какими катастрофическими последствиями может обернуться для них бодание с самим генсеком. Тут же в среде критиков обнаружились активисты, поведшие разговор в примирительном ключе: мол, погорячились и будет, требовавшие генсека к ответу, требовавшие его отставки неправы, так вопрос ставить нельзя, ошибок действительно сделано немало, их надо исправлять. Так что давайте резкие выступления осудим и пошлём за Михаилом Сергеевичем.

Генсек, как рояль в кустах, не заставил себя ждать и в нужный момент снова появился на сцене. Как я понимаю, партийный раскол был подготовлен и срежиссирован. С одной стороны, Горбачёв не из тех, кто делает на эмоциях поспешные и рискованные шаги. С другой, спонтанно и оперативно организовать “подписную кампанию” среди членов ЦК КПСС, да ещё в столь напряжённой, нервной обстановке – это скорее относится к жанру фантастики. Ладно, я в силу молодости и горячности готов был в бой ринуться за идею, но секретари обкомов и аппаратчики, подписывавшие петицию к Горбачёву, были и постарше, и поопытнее, в том числе и в закулисных играх. Так что гипотеза, что с ними необходимая работа была проведена заранее, имеет полное право на жизнь».

Собравшееся на экстренном заседании Политбюро, «рекомендовало» пленуму проголосовать за новую резолюцию: «Исходя из высших интересов страны, народа, партии, снять с рассмотрения выдвинутое Михаилом Сергеевичем Горбачёвым предложение о его отставке с поста Генерального секретаря ЦК КПСС». За него было подано 322 голоса, против – 13 и ещё 14 воздержались. Горбачёв снова выиграл аппаратную партию, но это уже был чисто тактический успех: в стратегическом плане идущие в партии процессы всё меньше и меньше оказывали воздействие на происходящее в стране.

Повышение цен

О повышении цен, в отличие от смены купюр, было объявлено заранее. Утром 29 января Всесоюзное радио со ссылкой на агентство «Постфактум» сообщило об ожидаемом повышении цен на продовольственные товары в 2,4 раза, на изделия лёгкой промышленности – в среднем в 1,7 раза.

Щербаков В. И.: «Начинать нашему составу Кабинета министров пришлось и вовсе с самого неприятного, что, конечно же, не могло снискать нам ни популярности, ни даже благодарности, но что давно перезрело и было категорически необходимо: мы сделали первый практический шажок к рыночному ценообразованию, занявшись подготовкой либерализации цен. Умные головы, ближайшие советники и помощники Горбачёва (академик Николай Петраков, член Политбюро, председатель Идеологической комиссии ЦК КПСС Вадим Медведев и другие) изумлялись: вы что, мол, рассудком тронулись? Вы всю политику подрываете, разве можно начинать переход к рынку с покушения на народные кошельки? На хлеб!!! Правительство Рыжкова на этом сломало себе хребет. Вы хотите того же??

Мы в ответ говорили, настаивали, убеждали: невозможно никакой другой экономикой заниматься, пока не выправим гигантские диспропорции хотя бы в товарах народного потребления. Мы же чохом дотируем и тех, кто мало получает, и тех, у кого деньги бешеные. Все одинаково платят за хлеб, только для бедных это действительно благо, а богатые им скотину кормят. Не говоря уже, какое количество просто выбрасывалось на помойку».

Действительно, очень много зерна пропадало! Официальные потери, как отмечает В. И. Щербаков, при уборке доходили до 30 % – на столько бункерный вес отличался от сданного. Зерно высыпалось на землю, пока комбайн убирал урожай, грузовик вёз зерно на элеватор – на этом терялось ещё 10–20 % собранного. Все дороги во время уборочной были усыпаны потерянным зерном. Новое правительство решило сделать потери материально невыгодными. Прежде всего, для того, кто выращивал хлеб.

Сделать это было необходимо, ведь на дотации пищевой промышленности уходило до 20 % бюджета, ещё до 10 % тратилось на закупки продовольствия. Со времён Хрущёва СССР закупал за твёрдую валюту в США, Канаде, Австралии, ЕЭС и ряде других стран почти 20 % зерна твёрдых сортов, 60 % растительного масла, 35 % мяса. Для этого наращивали добычу нефти.

И ещё: в СССР на 290 млн населения содержалось почти 265 млн голов скота. И кормили его в основном зерном! И это, не учитывая свиней и птиц. Как-то справлялись в золотые 1970-е годы, когда нефтяные цены были на пике, но в конце 1980-х – начале 1990-х, когда цены обвалились, у советского государства резко уменьшились возможности закупать потребительские товары по импорту (а это, в зависимости от товарной позиции, составляло от 20 до 70 % ассортимента в рознице).

Щербаков В. И.: «В 1991 году ряд регионов, прежде всего промышленный Урал, Поволжье и Средняя Азия, имели не более чем трёхдневный запас зерна, однодневный запас сливочного масла из расчёта 10 грамм в сутки на человека. Мясо же в открытой продаже практически повсеместно, кроме столичных городов, исчезло давно.

И тогда мы предложили: давайте сделаем норму с запасом – по буханке в день на человека.