Шрифт:
Закладка:
Задняя панель азока сдвинулась, и Дорна вошла внутрь, держа большую сумку, перекинутую через плечо.
– Вот ты где. А я тебя искала.
Брат Коун выдохнул – она была жива. Значит, по крайней мере о Дорне Релос Вар не лгал.
– Что ты здесь делаешь? – рявкнула Нинавис. – Маркрив пообещал, что он вытащит тебя из города.
– Я не уйду без вас всех. Кроме того, у Митроса есть план.
Старуха бросила большую сумку рядом с огнем:
– Живо надевай это. Арасгон и Таларас смогут держать лошадей на взводе лишь до тех пор, пока их не успокоит другой огнекровка.
– Дорна, они арестовывают любого маракорца, которого только видят, и у них есть мое описание. Ты с этим ничего не… – Она замолчала, открыв сумку и вытащив черный, покрытый эмалью шлем Митроса, доспехи и плащ из перьев ворона.
Доспехи Черного Рыцаря.
– Митрос клянется, что он тебе подойдет. Он специально его изменил. А теперь поторопись.
Брат Коун отвернулся, когда Нинавис сняла с себя одежду. Вместо этого он наблюдал, как Дорна бродит по палатке. Старуха казалась вполне здоровой. Она благожелательно кивнула Красным Копьям, которые не ушли, чтобы посмотреть на бегущий табун, и пока она шла, в ее юбках исчезало множество мелких ценных предметов, но на это, как и всегда, никто никогда, кроме брата Коуна, не обращал внимания.
– Помоги мне с этим плащом, пожалуйста, – сказала Нинавис. Черные доспехи со зловещими наплечниками и нагрудником, богато украшенным узором, скрыли ее пол и пропорции.
Снаружи заржала лошадь. Брат Коун увидел у входа в палатку черные ноги Арасгона, разукрашенные тигриной полоской.
– Мы почти закончили! – крикнула Дорна. Она накинула плащ из вороньих перьев на плечи Нинавис. – Арасгон ждет тебя. Ты отправишься в Храм Хореда. Остальные уже там. Митрос тайно вывезет тебя из города.
– А как насчет тебя? Герцог не позволит тебе просто так уйти…
Старуха махнула рукой:
– О, конечно. Восстань из мертвых раньше, чем пара дворян, и они назовут тебя колдуньей, прежде чем ты сможешь наполнить легкие воздухом. Не беспокойся обо мне. Я встречусь с тобой в пещерах.
Их прервал шум: солдаты возвращались, а лошади рысили в свои загоны.
– А теперь поторопись. Они ждут тебя.
– Кто? – не поняла Нинавис.
– Твоя армия. – Дорна помахала пальцем: – Лучше не заставлять их ждать.
39: Вручение короны
Провинция Джорат, Куурская империя.
Через три дня после того, как произошло то, к чему Тьенцо была немного не готова
Нинавис, схватив тряпку для мытья посуды, швырнула ее в брата Коуна.
– Мне очень жаль! – всплеснул руками он. – У меня был гаэш!
– Конечно! – проворчала она. – Все так говорят!
Джанель рассмеялась и начала свой рассказ.
Рассказ Джанель.
Ледяные Владения, Йор, Куур
Байкино нашла мне платье и вывела меня с женской половины. Все это время я чувствовала на себе сердитые взгляды жен, которые, вероятно, считали меня угрозой, думая, что я буду привлекать внимание, которое должно принадлежать им.
Мне хотелось расхохотаться, назвать их дурами, высмеять саму эту идею. Но я не знала герцога Каэна. Вдруг, несмотря на мнение Релоса Вара, Каэн не стал бы уважать «территорию» нашего фиктивного брака. Может быть, он хотел бы получить то, чем не мог владеть.
Может быть, они были правы.
Когда Байкино привела меня в личный кабинет герцога, уверенней я себя не почувствовала. Как и комнаты жен, это помещение выходило окнами на внешнюю стену, открывая умопомрачительный вид на горные пейзажи.
Но стоило Байкино уйти, как открылась еще одна дверь, и в нее шагнула Вирга. Сгорбившись, старуха несла драгоценности Релоса Вара и охапку одежды, среди которых я увидела и красное платье, которое мне дали, – и от этого я почувствовала себя неловко: Вирга сама сказала Сенере, что она не прислуга.
– А, это наша шлюшка! – хихикнула Вирга.
– Скажи, ты проводишь время, сплетничая с демонами? Твои оскорбления столь же оригинальны, как и их. Мне кажется, ты недостаточно сильно пытаешься меня ужалить. Ну же, давай, ты ведь можешь лучше!
Она радостно рассмеялась, бросив всю одежду на стул.
– А знаешь, я ведь знала твою мать.
– Ты уже об этом говорила. И ты, случайно, не подскажешь, как ее звали?
– Ирисия, хотя сейчас ее так не называют. После того как Вол-Карот покончил с ними, они все вернулись лишь для того, чтобы обнаружить, что мир дал им новые имена взамен старых. – Старуха подкралась ко мне и замерла, согнувшись и принюхиваясь, как зверь. – Я знала твою мать, видела, как мерцали Завесы. Ты такая же, как она. Но не стоит позволять им превратить тебя в милого питомца. Ирисия совершила эту ошибку, но львы не должны любить свои клетки.
Я помолчала, а затем протянула:
– Вот оно что?
– Думаешь, я не могу узнать себе подобных? Мы оба дикие чудовища – ты и я. – Она снова усмехнулась: – То есть Реваррик думает, что может приручить тебя. Глупец. Мой муж тоже думал, что приручил меня, но я так и не научилась любить свой поводок. О, я заставила его заплатить за это. Разве это не привилегия всех несправедливо заключенных – мстить своим тюремщикам?
Я вдруг поняла, что, несмотря на все свое здравомыслие, внезапно заинтересовалась ее словами:
– Кто такой Реваррик?
– А я сказала Реваррик? Я имела в виду Релос Вар. – Ее дыхание пахло сырым мясом.
– Кто… кто ты такая? Кто ты на самом деле?!
Она так возмущенно отшатнулась от меня, словно я предложила ей поиграть в постельные виды спорта.
– Я не могу тебе этого сказать. – Она вновь захихикала: – Но я знаю, почему ты здесь. Я знаю о тебе все, маленькая львица.
Я попыталась не обращать внимания на то, насколько неудобным мне казался этот разговор. То, что она выглядела совершенно безумной, еще не означало, что она врала. Вполне возможно – наоборот.
– И что же ты знаешь?
«В каменном городе трех дорог великая катастрофа опалила львенка, в те дни, когда ужасный марш смерти захватил страну изобилия. Проклятый великой силой детеныш живет одиноко, и лошади вырастят его». – Отступив на шаг, она указала на меня: – Это ты, дорогая, – прошептала Вирга, добавив на выдохе: – Адский воин!
Прежде чем я успела ответить, дверь открылась и на пороге появился герцог Каэн.
– Вирга, что ты здесь делаешь? Возвращайся к своим зверям!
– Да, конечно, ваша светлость. – Она отвесила мужчине поклон, который казался столь же искренним, как ухмылка гиены, и, шаркая, выползла из комнаты.
– Граф Толамер, – сказал
