Шрифт:
Закладка:
Как утверждали сами американцы, они обеспечивали нам питание в 1500 калорий. Вследствие различных махинаций нам оставалось самое большее 800 калорий. Земля была очень холодной. Из-за истощения я спал по десять часов. Днем было одно удовольствие слушать Бакке[153]. К сожалению, он покончил с собой в Нюрнберге, после того, как на допросе ему пригрозили выдать его русским.
14 октября нас перевели в другой лагерь в Херцфельде. Мы встретили там фельдмаршалов фон Лееба, Листа и барона фон Вейхса. Они решили открыть к нашей встрече консервы. Нас набилось двадцать человек в одну комнату, нары и столы еще не были готовы. Немецкие солдаты на кухне предложили нам для обустройства доски. Когда мы переносили их, взвалив на плечи, лагерный комендант лейтенант Смит выстрелил из кольта в генерала Луца, потерявшего на войне трех сыновей. Когда наш комендант генерал-полковник Холлидт заявил протест, американский офицер сказал, что ему в принципе нет дела до мертвого немецкого генерала, даже фельдмаршала. В тот же вечер я был вызван вместе с генералом Хёрнляйном в комендатуру. Там нас принял американский сержант по фамилии Бек, по образованию учитель истории, бегло говоривший по-немецки. Он настаивал, что мы должны писать в военный суд, обещал снабдить бумагой, чернилами и лампой. Мы не хотели, чтобы он купил нас таким дешевым способом в такой манере общения. Он хотел нам польстить, задав вопрос, знаем ли мы, как он пометил нас в своем списке. Действительно, моя биография последних лет была изложена правильно и без пустот. Рядом с фамилией стояла буква Я. Что она значила? Признание высочайшей отваги. Я возразил: «Да, это так, но один ваш гангстер своровал это у меня. В журнале «Старз энд Страйпс» была картинка, на которой изображены ваши люди, повесившие на широкую грудь проститутки немецкий орден за отвагу». Он во всем признал нашу правоту, но он был всего лишь сержантом. Мне следовало вести себя тише, потому что он не сможет помочь мне, если меня арестуют. Я рассказал Холлидту о разговоре с американским сержантом. Ночью часовые расстреляли из пулеметов пленных, шедших в отхожее место. Жена одного генерала появилась в ближнем кустарнике. Стреляли и по ней, затем ее держали под арестом 17 дней.
Когда наши товарищи отказались работать на наших неотесанных охранников, Холлидт предложил им чем-нибудь помочь. Мой вес уменьшился теперь на 40 фунтов. Появился слух, что генерал Шрадер застрелился в плену. Стало известно об обвинительном заключении, принятом против военных преступников. Затем мы получили первые почтовые открытки. На них была надпись: «Представитель побежденной нации ищет своих близких».
Детлефзен рассказал о последних днях во Фленсбурге. Мы получили возможность пройтись немного за забором из колючей проволоки по улице. Мы наконец увидели людей и прекрасную осеннюю природу. От денег, отобранных в Аттиши, осталась только четверть суммы. Нам неожиданно выдали денежное довольствие, которое нельзя было отослать домой; на него ничего нельзя было купить, кроме как на черном рынке. Сигареты стоили на нем 5 марок, потом в Нойштадте цена поднялась до 20 марок. Нам увеличили выдачу продуктов и в начале ноября затопили печь. 15 ноября после полугода плена выдали сигареты. Среди курильщиков царило ликование!
21 ноября всех перевели в Аллендорф в трудовой лагерь с каменными домами, складными койками, печками, теплой водой и электрическим освещением. В небольшой комнате спали Гарпе, Вебер и я. Самым старым в лагере был 82-летний генерал-лейтенант фон Эшборн, уже много лет находившийся в отставке, страстный кавалерист – его боялись американцы? Перед бараками цвели последние желтые бархатцы и хризантемы. Мы были настолько запуганы, что не решались нарвать цветов и поставить букет в комнате. Пришли открытки от близких, я не получил никакого известия. Американцы вернули все карточки и письма с рождественскими поздравлениями и пожеланиями обратно без всякого объяснения. Я отмечал свой 51-й день рождения, угощаясь кофе. Об этом позаботился, насколько это было в его силах, генерал фон Альфен. Швейцарский представитель Красного Креста озаботился вопросами доставки почты. До сих пор ее отправляли на некий «сборный пункт» во Франкфурте, которого вообще не существовало.
Генерал Мартини приехал к нам с офицерами своего штаба из Англии. Он рассказал, что его там встретили подобающим образом. Сэр Уотсон-Уотт говорил с ним о в применении радаров во время военных действий. Он с признательностью говорил о достижениях немцев в использовании высоких частот.
Для Рождества я слепил из остатка воска свечи, вырезал из разноцветной бумаги елочные украшения, лампочки и украшения для стола. Жесть консервных банок пошла на тарелки и блюдца. Почти все товарищи получили известие из дома, я же за девять месяцев не получил ни одного. Это было печальное Рождество. Нас было восемь человек за столом вокруг рождественской елки, на котором была рождественская коврижка и кофе. Неожиданным было появление в лагере двадцати молодых девушек из Аллендорфа в традиционных гессенских платьях с зажженной елкой, спевших нам рождественские песни. Мы, находившиеся за колючей проволокой, были тронуты этим чувством сопереживания. Нам передали черный хлеб, колбасу и сыр. Американцы никак не реагировали. Комендант, майор, жил в Марбурге. Мы видели его лишь издали.
27 декабря я получил первое известие от своей семьи. Я узнал о смерти отца, случившейся восемь месяцев назад. Мой брат был в русском плену, моя старшая дочь находилась в советской зоне оккупации. 2 января внезапно с той стороны колючей проволоки появилась моя жена. Три дня она добиралась на попутных машинах. Теперь я мог только прокричать ей: «Обратись к коменданту, охрана стреляет!» Я видел, как она удалялась по замерзшему полю. Она попросила американца дать ей повидаться со мной, рассказала ему, что ее отец был американский гражданин. Ее не допустили ко мне. Я ходил молча взад и вперед вдоль
