Шрифт:
Закладка:
Завязка
Во всех известных вариантах плана стратегического развертывания Красной Армии на северном обводе «Белостокского выступа» предполагалась оборона; даже от намерения нанести короткий удар в северо-западном направлении с задачей «срезать Сувалкский выступ» в конечном счете отказались. Войска 3-й и 10-й Армий Западного ОВО готовились к обороне, а мехкорпусам, сосредоточенным в полосе Белосток, Брест, предстояло наступать в юго-западном направлении, на Варшаву и Демблин.
Местность задачам обороны вполне благоприятствовала (см. вкл., рис. 11). На «острие Белостокского выступа» — река Нарев в ее нижнем, широком течении. У северного обвода «Белостокского выступа», почти точно повторяя линию границы, протекает река Бебжа с заболоченными (на некоторых участках — до десятка километров) берегами. В глубине предполагаемой полосы обороны — полноводный Неман. На правом (северном) фланге — Августовский канал, соединяющий Бебжу с Неманом; прочерченная в сентябре 1939 г. «линия разграничения государственных интересов СССР и Германии» разделила канал на три участка: центр оказался у немцев в «Сувалкском выступе», северная и южная оконечность канала — на советской территории. В конечном счете, для наступления на Гродно немцам оставался относительно открытый «коридор» (Липск, Сопоцкин) шириной не более 20 км.
Естественные преграды планировалось усилить двумя мощнейшими укрепрайонами, Осовецким и Гродненским, в составе которых должно было быть, соответственно, 594 и 606 ДОТов — это абсолютный рекорд среди всех укрепрайонов на новой границе. Да, грандиозную программу довести до завершения не успели, и советские историки, ничуть не погрешив против истины, всякий раз напоминали, что в Гродненском УРе к началу войны были построены какие-то жалкие 16 % ДОТов. Что в абсолютных цифрах означает 98 несокрушимых для огня дивизионной артиллерии бетонных коробок (половинка от «линии Маннергейма»), и в 42 из них было уже установлено специальное оборудование и вооружение.
Командование вермахта, решительно массируя силы (два танковых и два пехотных корпуса) на вильнюсском направлении, с неизбежностью ослабило центр и южный фланг своей 9-й Армии. Вдоль 130-км северного обвода «Белостокского выступа» были растянуты в нитку три пехотные дивизии, об успешном наступлении при такой оперативной плотности (более 40 км на дивизию) не приходится и говорить. На гродненском направлении, в полосе обороны советской 3-й Армии наступали пять пехотных дивизий 8-го и 20-го армейских (пехотных) корпусов вермахта; в первом эшелоне 3-й Армии было три стрелковые дивизии (56-я, 85-я и 27-я), что — с учетом упомянутых выше свойств местности и наличия укрепрайона — теоретически позволяло обеспечить устойчивую оборону.
Разумеется, у немецкого командования на этот счет было другое мнение. Перед 8-м армейским корпусом (с севера на юг: 161-я, 28-я, 8-я пехотные дивизии) была поставлена задача, наступая в восточном направлении, форсировать р. Неман у Гродно и севернее и продвигаться до автодороги Лида, Вороново; таким образом, на первом этапе операции пехоте предстояло наступать на глубину до 100 км. Две пехотные дивизии (162-я и 256-я) 20-го армейского корпуса должны были, продвигаясь на юго-восток вдоль левого берега Немана, форсировать реки Лососьна и Свислочь; глубина наступления порядка 75 км. (Рис. 28.)
Рис. 28. Район боевых действий 3-й армии
С учетом задач предстоящего прорыва укрепрайона в состав 8-го и 20-го армейских корпусов вермахта была включена необычайно мощная артиллерийская группа: наряду с 11 дивизионами, вооруженными 105-мм пушками и 150-мм гаубицами (в Красной Армии это называлось бы «корпусная артиллерия»), было 5 дивизионов тяжелых 210-мм гаубиц и 4 дивизиона артиллерии «особой мощности» (240-мм и 305-мм орудия). Перечень внушительный, но и войскам Красной Армии было чем отбиваться. В составе 3-й Армии — два (152-й и 444-й) корпусных артполка (причем оба они уже находились в приграничной полосе). Это минимум 6 дивизионов. А в соседней 10-й Армии — семь таких полков (130, 156, 262, 315, 311, 124, 375). Да, артиллерии большой мощности (гаубицы калибра 203 мм и выше) в составе 3-й и 10-й Армий не было, так ведь для таких артсистем и не было адекватной цели — немцы не привезли с собой передвижные ДОТы на колесиках…
Приказ поднять части по боевой тревоге со вскрытием «красных пакетов» (т. е. фактическое введение в действие плана прикрытия) был отдан командующим Западным фронтом Павловым до начала боевых действий и — что в специфических условиях сталинской империи еще более значимо — без соответствующей команды из Москвы. Сообщения об этом обильно разбросаны по мемуарной литературе, но теперь их можно подтвердить и вполне аутентичными документами, составленными летом 1941 г. Первый из них — это Журнал боевых действий Западного фронта. К Журналу приложен короткий доклад (справка), подписанный 23 августа начальником штаба 10-й Армии генерал-майором Ляпиным и подполковником Маркушевичем. События роковой ночи с 21 на 22 июня описаны там следующим образом:
«Генерал-майор Голубев (командующий 10-й Армией) был вызван в штаб Армии с квартиры полковника Лубоцкого около 24.00 21.6 и получил приказание от Павлова находиться у аппарата ВЧ, ожидать особо важное распоряжение; какое это распоряжение — Голубеву было неизвестно. С 24.00 до 1.30 22.6 работники штаба предупредили командиров корпусов и дивизий о том, чтобы они, в свою очередь, находились у аппаратов и ждали распоряжения. Между 2–2.30 Павлов отдал короткую команду о выводе частей по «красному пакету» по телефону ВЧ, одновременно предупредил, что передается подробная шифровка. Не ожидая шифротелеграммы, с 2.30 до 4.00 штаб Армии отдал распоряжение всем командирам корпусов и дивизий, за исключением 113 сд, куда был послан делегат… Связь со штабом фронта 22.6. была удовлетворительной не только по радио, но и по телеграфу Морзе и даже временами появлялась по ВЧ…»{561}
Тут еще стоит отметить, что никакой корысти описать хронологию событий подобным образом у командования 10-й Армии быть не могло; скорее наоборот, им было бы «удобнее» представить дело так, что их никто ни о чем не предупреждал и даже более того — запугал требованием «на провокации не поддаваться…».
Второй документ — это доклад командира 7-й танковой дивизии (6-й мехкорпус, 10-я Армия) генерал-майора Борзилова. К этому уникальному документу мы еще неоднократно обратимся, пока процитируем лишь один фрагмент: «22.6.41 г. в 2.00 был получен пароль через делегата связи о боевой тревоге со вскрытием «красного пакета». Через 10 минут частям дивизии была объявлена боевая тревога, и в 4.30 части дивизии сосредоточились на сборном пункте (т. е. вышли из места постоянной дислокации. — М.С.) по боевой тревоге»[132].{562}
Третий документ — протокол допроса в немецком плену
