другой ход: произвести выборы по старому закону, но только на год, а за это время ввести в западных губерниях земские учреждения. Столыпину идея чрезвычайно понравилась, разом убивалось два зайца – защита русских интересов от «польского засилья» приобретала вид либеральной реформы.

Весной 1910 г. в Думе началось обсуждение правительственного законопроекта о введении земских учреждений в западных губерниях. Причем только в шести из девяти, поскольку в губерниях Виленской, Гродненской и Ковенской русское землевладение было настолько слабым, что обеспечить преимущественное положение в земстве русским землевладельцам было невозможно никакими законодательными ухищрениями.

В земское положение 1890 г. для западных губерний были внесены фундаментальные изменения. Вместо сословных курий вводились курии национальные (формально конфессиональные – одна для православных, вторая – для прочих, поскольку законодательно определить критерии «русскости» было невозможно). Каждая из курий выбирала фиксированное число гласных, причем «русская» – всегда значительно больше «польской». Число это определялось соотношением численности населения данной «нации» в рамках губернии и принадлежащей этому населению собственности в уезде. Подсчет велся следующим образом: если в некоторой губернии польское население составляло 2 % и владело в данном уезде 38 % недвижимости, эти проценты складывались и делились пополам, то есть в этом уезде поляки избирали 20 % гласных. Особо было оговорено в проекте, что русские должны иметь большинство в управах и в составе земских служащих.

В Думе проект подвергся критике слева за нарушение равенства национальностей. Столыпин, лично выступавший в защиту проекта, публично отрекся от проповедуемого тогда либералами принципа свободного соревнования наций и культур. «Мы стремимся, – говорил он 7 мая 1910 г., – оградить права русского экономически и культурно слабого большинства от польского экономически и культурно сильного меньшинства… Достойна ли русского правительства роль постороннего наблюдателя, стоящего на историческом ипподроме или в качестве беспристрастного судьи у призового столба и регистрирующего успехи той или иной народности? Цель проекта – запечатлеть открыто и нелицемерно, что Западный край есть и будет край русский, навсегда, навеки!»

Проект был принят Думой с небольшими октябристскими поправками, было уменьшено число обязательных гласных от духовенства и исключено требование, чтобы председатели управ были исключительно русскими.

Государственный совет приступил к обсуждению законопроекта в феврале 1911 г. Небольшая группа «прогрессистов» и часть «центра» немедленно выступили против национальных курий, знаменующих, как выразился профессор М. М. Ковалевский, «отказ от общегосударственной идеи в интересах признания требований национальностей». Столыпин рассчитывал на поддержку мощной «правой» группировки. Но и среди правых обнаружились решительные противники проекта, поскольку понижение земельного ценза и тем самым умаление веса польского дворянства в пользу русской «полуинтеллигенции» могло служить нежелательным прецедентом, подталкивающим к демократизации земского положения 1890 г. для внутренних губерний. В защиту проекта высказалась только «партия шуровьев», группировавшаяся вокруг А. Б. Нейдгардта (брата жены Столыпина).

Столыпин решился прибегнуть к последнему методу давления на Совет. Николай ii по его просьбе передал фракции правых через председателя госсовета М. Г. Акимова пожелание, чтобы правые поддержали правительственный проект. Правые возмутились и на заседании фракции составили письмо государю, в котором излагались причины неприятия правительственного проекта. Письмо передал В. Ф. Трепов, вследствие личной близости к царю получивший право испрашивать у государя аудиенцию. Трепов добился от царя разрешения фракции «голосовать по совести». Мотивы царского решения были в значительной степени внеполитическими. Николая ii давно уже раздражал самоуверенный Столыпин, нужда в котором вовсе не казалась такой острой, и он рад был случаю щелкнуть зазнавшегося премьера по носу.

4 марта 1911 г. Государственный совет значительным большинством отверг статью о национальных куриях. 5 марта Столыпин явился в Царское Село с прошением об отставке. Царь идею отставки отверг, дабы не создавать «парламентского» прецедента. «Во что же обратится правительство, зависящее от меня, – заметил царь, – если из-за конфликта с Советом, а завтра с Думой будут сменяться министры». Тогда Столыпин выставил ультиматум. Он потребовал распустить обе палаты на три дня и принять закон по 87-й статье, а кроме того, удалить из Государственного совета лидеров правых П. Н. Дурново и В. Ф. Трепова.

Николай ii четыре дня обдумывал ответ и под давлением вдовствующей императрицы Марии Федоровны и некоторых великих князей, продолжавших верить в необходимость Столыпина, согласился на условия ультиматума. 10 марта он подписал указ о перерыве сессии законодательных палат с 12 по 14 марта и повелел Дурново и Трепову покинуть столицу и до конца года не посещать заседаний Госсовета. 14 марта закон о западном земстве был издан – хотя и в думской редакции, но в порядке чрезвычайного законодательства.

История с «западным земством» знаменовала крах «конституционного эксперимента». Гучков в знак протеста против такого откровенного насилия над законом сложил с себя полномочия председателя Государственной думы. Дума внесла запрос о закономерности действий правительства. Отвечая на запрос в Думе, Столыпин 27 апреля настаивал, что «14 марта случилось нечто, не нарушившее, а укрепившее права молодого русского представительства». Столыпин рассчитывал, что обуздание Государственного совета вызовет сочувствие в Думе, но большинство Думы решительно восстало против «нажима на закон». Думское постановление, осуждавшее действия премьера, было принято небывалым большинством в 202 голоса.

Премьер оказался в тупике. Ближайший соратник П. Н. Балашов советовал ему распустить Думу и принять еще раз новый избирательный закон. Но такой диктаторский ход был возможен лишь при полной поддержке государя, а ее Столыпин лишился окончательно и бесповоротно.

Поклонники русского Бисмарка и по сей день уверены, что, кабы не пуля террориста, Столыпин привел бы Россию к могуществу и процветанию. Петр Струве, в эмиграции ставший сильно идеализировать Столыпина, даже высказывал предположение, что, доживи Столыпин до Мировой войны, он «может быть… предупредил бы войну, как он это сделал раньше, во время боснийского конфликта».

Но Столыпин сделался политическим трупом задолго до выстрела Дмитрия Богрова в Киевском оперном театре. Вскоре после «парламентского кризиса», вызванного законом о западном земстве, царь отправил в Нижний Новгород Распутина. Целью поездки были «смотрины» тамошнего губернатора Хвостова на должность председателя Совета министров.

Для успеха затеянных реформ Столыпин требовал «20 лет покоя внутреннего и внешнего». Но сам же, действуя насильственно-бюрократическими приемами, разрушил возможность «внутреннего покоя». Насильственная земельная реформа подготовила почву для гражданской войны в деревне. Произвольная национальная политика убедила национальные окраины, что при столыпинском конституционном режиме «политическая свобода господствующей народности может совмещаться с полным отрицанием прав народностей недержавных», и в конечном итоге привела к взрывному росту националистических центробежных сил, разорвавших в 1917 г. империю.

Катастрофы можно было бы избежать, если бы в 1907 г. честолюбивый и энергичный российский премьер-министр не решился облагодетельствовать страну реформами вопреки ясно выраженной воле большинства страны.

Подробнее на эту тему

Pallot J. Land Reform in Russia, 1906–1917: Peasant Responses to Stolypin’s Project of Rural Transformation. Oxford, 1999.

Аврех А. Я. П. А. Столыпин и судьбы реформ в России. М.: Политиздат, 1991.

Корелин А. П. Петр Аркадьевич Столыпин // Российские реформаторы xix – начала xx в. М., 1995.

Леонтович В. В. История либерализма в России: 1762–1914. М.,