— Да, приказы были краткими — свернуть на такую-то улицу, дальше ехать по такой-то. Но каждый приказ повторялся дважды.

Пьерантони снова откинулся на спинку сиденья.

— Счастье еще, что вы хорошо знаете этот район! — воскликнул он.

— Это верно, — согласился Валенцано. — Я не знал только улицы сразу после площади Кеннеди.

— Улица Гизалло! — подсказал Руссо, который, казалось, помнил карту города наизусть.

— Да, да, ее. Никогда о такой даже не слыхал, к тому же из-за тумана я почти ничего не различал.

Валенцано высунулся из окна кабины и обнаружил, что туман поредел, — отчетливо была видна вся площадь Кавур, лишь в темной «пирамидке» ступеней он все еще хозяйничал вовсю.

До полицейского управления они добрались только в половине одиннадцатого утра. Пришлось въехать во двор в машине — иначе фотографы взяли бы ее штурмом.

— Сходи в зал пресс-конференций и скажи журналистам, что ребенок дома, что он жив и здоров. Тогда они, может, успокоятся, — приказал Руссо дежурному унтер-офицеру. Тот в ответ мрачно ухмыльнулся.

— Это они уже знают, майор. Коллеги с виллы Шпаги предупредили их, что вы вот-вот подъедете. Они жаждут подробностей.

Руссо поудобнее устроился в кресле за письменным столом.

— Передай им, что до утра никаких интервью не будет. — Он фыркнул. — Словом, не надо мешать нашей работе — она только начинается. С ответами справишься сам, а если тебя эти типы и запрут в конференц-зале, не беда!

Унтер-офицер ухмыльнулся, но довольно кисло. Валенцано сидел на краешке стула напротив Руссо и удивлялся — зачем еще и стенографист, когда на столе жужжит магнитофон.

Пьерантони стоял, прислонившись спиной к трубе парового отопления, и нервно курил «Мальборо».

— Расскажите нам все спокойно, еще раз, — обратился Руссо к Валенцано. Тот, поерзав на стуле, начал рассказывать.

— Идя к «ланче», я встретил только двух девушек и одного пожилого мужчину. С моей стороны других припаркованных машин не было; стояли ли машины на другой стороне, я разглядеть не смог. Ну, я сел в машину и увидел, что из «бардачка» торчит рация, и я…

— Каких она была размеров? — прервал его Руссо.

— Как уоки-токи… чуть побольше.

— А антенна?

— Если она и была, то очень короткая. Ведь я, как вы. знаете, ничего не трогал, кроме рычажка на левом боку рации. Сразу же послышался шум, но никаких приглушенных голосов не было. Все это время я очень боялся, что пропущу приказы.

Так я просидел минут пять. Вдруг прозвучал четкий голос: «Джиджи Шпага, поезжайте, но не быстро, и сверните на первую улицу справа». И вот я добрался до площади Кеннеди…

— Это был тот же голос, что передал «сообщение Шпаге» по телефону?

— Пожалуй, нет. Голос звучал нормально, а тот человек явно изменил голос, видно, приложив ко рту платок.

— Без всякого акцента? — задал вопрос Пьерантони. Валенцано пожал плечами и сильно помрачнел.

— Похоже, без акцента. Но ручаться не могу, знаете, меня трясло от страха, — с заметным раздражением ответил он. — Я думал, меня направят на автостраду, ведущую к озерам или к Бергамо. И потому, когда мне внезапно приказали повернуть назад и на большой скорости ехать к проспекту Семпионе, я растерялся.

Руссо перегнулся через стол.

— А теперь расскажите обо всем подробно, с того самого момента, как вы исчезли из поля зрения наших машин.

— Я покружил, как мне велели, по площади Фиренце и, миновав проспект Семпионе, выехал на следующую улицу Пьер делла Франческа. На втором перекрестке мне приказали повернуть направо и остановиться сразу вслед за фургончиком, припаркованным в самом конце спуска. Там меня ждали двое.

— Как они выглядели? — сказал Руссо.

— Оба с бородой и темными усами, в серых комбинезонах. Оба длинноволосые, с одинаковой стрижкой, ну прямо два брата-близнеца.

— Значит, они были в париках?

— Похоже, что так.

— Молодые? — подал голос Пьерантони.

— Да, молодые. Один из них открыл дверцу и навел на меня пистолет. «Ты не Шпага!» — воскликнул он. Ну, я вылез из машины и все объяснил. Второй взял чемодан с деньгами. Оба они зверски торопились. Ощупали мои карманы, тот, что с пистолетом, затолкал меня в фургончик, а второй стал раскатывать брезент. Наверно, он накрыл «ланчу» брезентом, чтобы люди решили, будто она давным-давно здесь стоит. Затем один из них сел за руль, а меня посадили сзади, рядом со вторым похитителем.

— Они говорили на чистом итальянском? — спросил Руссо.

— Говорил только тот, что с пистолетом, да и то лишь повторил дважды «быстрее, быстрее». Акцента я не уловил, но могу сказать с точностью, что он не южанин. Тот, что вел машину, сделал зигзагообразный поворот, и мы помчались назад по улице Пьер делла Франческа. Второй, что сидел справа от меня, положил чемодан на колени и стал пересчитывать деньги. Потом фургон свернул на какую-то улочку, затем на другую, я успел прочесть ее название, не то Сабателли, не то Сабатуччи, и остановился. Шофер выскочил, знаком велел мне вылезть, забежал назад, откинул борт фургончика, вернул-ля с каким-то свертком и сунул его мне в руки. Смотрю — это Тео, завернутый в плед. Малыш даже не проснулся. Тот тип снова сел за руль и вместе с сообщником умчался на бешеной скорости.

— Значит, «ланча» так и осталась там, накрытая брезентом? — спросил Руссо.

— Думаю, что осталась.

— А номер фургончика вы не запомнили?

Валенцано снова задергался, словно его укусила змея, и заелозил ногами по полу.

— О господи, еще и номер! Но вы хоть представляете себе ситуацию? Ведь я не Шерлок Холмс. Я неотрывно следил за каждым их движением — боялся, что они бросят меня и удерут с деньгами. Ну а фургончик, я вам это уже рассказывал, был маленький, светло-серый, без надписей на бортах, размером примерно с почтовые фургончики. Ну те, что развозят почту… — Он нахмурился и непроизвольно закрыл глаза. Было ясно, что он бесконечно устал. — Да, вспомнил… — добавил он, — на руле справа было написано ОМ.

Руссо наклонился и продиктовал по рации эти сведения патрульным машинам.

— Продолжайте, — обратился он к Валенцано.

— Собственно, это все. На той улице телефона не было, все парадные были закрыты, и позвонить я не мог. Я направился к углу, где горел свет. Тут я увидел такси и решил, что лучше вернуться прямо на виллу.

Он умолк.

В кабине воцарилась тишина.

Руссо открыл коробок и стал одну за другой ломать спички. Он соорудил из сломанных спичек пирамидку, и ему ужасно хотелось поджечь ее последней целой спичкой.

Пьерантони с силой тер пальцы. Он дотронулся до трубы рукой и испачкал ее в ржавчине и краске. По