и в Марше. Последнее поражение никого не привело в уныние. И вся Италия смеётся над предсмертными ударами падающего колосса, как бы отмщая за ужас, который он, недавно страшный, ныне презираемый, ей внушал. Если можно доверять слухам, то в самом римском верховном совете слышались голоса в пользу умеренности. Немногим мудрым советникам казалось лучше предупредить катастрофу, которая бы поставила папство в большую опасность, а Европу повергла бы в недоумение.

Эти немногие приверженцы римского двора ловко затронули слабую его струну, именно его эгоизм, но и тут они не преуспели в своём намерении. Римское правительство не только не слушает умных своих советников, но ещё дальше и дальше идёт по дороге реакции. По его понятиям прогресс и революция одно и то же.

Малейшее просимое народом улучшение кажется ему нарушением священных преданий и прав святого престола. Можно понять эти ошибки, видя, что власть светская находится в руках духовных, и замечая постоянный беспорядок в причинах и цели действия, обязанностях и правах должностных лиц. Этот беспорядок, на который мы указывали в продолжение всей нашей книги, описывая жизнь римлян, и есть главная несправедливость, против которой высказывается народное неудовольствие. Отделение религии от политики произойдёт только тогда, когда управление страной будет вверено людям светским; этого-то и требуют инсургенты делегаций.

Рим, столь упрямый в своих страстях, в своём честолюбии, скупости, безбожии и алчности, какие же он силы выставляет на борьбу со столь многочисленными справедливыми требованиями?

Он прячется, ожидая общего волнения, подавлением которого опять мог бы захватить в свои руки власть, и интриги его продолжают омрачать политику государей и народов.

Новые обстоятельства и особый свойственный римскому двору инстинкт придают папству новую силу.

Забывая оскорбления, коим подвергалась римская Церковь в России как при дворе, так и в народе, папа надеется найти подходящее орудие для своих подпольных интриг в русском императоре.

Пока папские проекты ещё не вполне прояснились. Ревность, чувствуемая в России к успехам цивилизации в Пруссии и к увеличению её могущества, достигнутого двойным путём промышленного и религиозного влияния, затруднения, которые могут возникнуть для православной религии в католической Польше; отречение от греческой веры, которое могло быть следствием замужества дочери императора с одним из австрийских великих князей, и, наконец, объявление о скором прибытии русского императора в Рим, — всё это порождает смутные надежды, сознаваемые вполне только самим папой, с помощью его скрытой гордости и громадного тщеславия.

Рим опирается также на Испанию и, если новые конституционные учреждения откажут ему в поддержке, он смело может опереться на народные суеверия, всегда столь живучие на испанской почве.

Швейцария и Бельгия служат генеральными квартирами для его иезуитской милиции.

Во Франции Рим призвал всех своих друзей к оружию, советуя им обратиться к законам и требовать церковных льгот конституционным путём, представляя формальные просьбы; он напоминает им их последние попытки.

Разве единогласное публичное согласие наших уважаемых епископов ничего не значит? Разве не имеют значения восемьдесят четыре тысячи подписей, представленных в собрание? А депутаты, руководившие выборным движением католиков и взявшие на себя подать голос за свободу преподавания? А жалобы, выходящие из всех уст, обвиняющие маленькую кучку христиан в том, что они из вопроса религиозного сделали главный вопрос нашей эпохи?

Однако 1845 год мало благоприятствовал этим горделивым соображениям.

Германский католицизм, изгнание иезуитов из Франции, швейцарская междоусобная война, волнение, произведённое делегациями, и представления, сделанные европейскими государствами, оставят печальные следы в летописях папства.

Мало лет, которые как в настоящем, так и в будущем соединяли бы столь много печальных симптомов для Рима.

Отсюда происходит самая непримиримая ненависть, выражающаяся в самых мельчайших деталях, о чём можно судить по следующему происшествию.

Пруссак-переплётчик, поселившийся в Риме, скопил маленький капиталец. Он хотел открыть постоянное заведение и подал об этом, как полагается, просьбу, но правительство не удовлетворило её, объясняя свой отказ тем, что проситель протестант. Тем не менее ему готовы были дать требуемое разрешение, если бы он принял католичество. Переплётчик отказался, тогда агенты инквизиции принесли ему для переплёта запрещённые книги; предупреждённая полиция захватила книги, и несчастного приговорили к уплате известного штрафа. Не в состоянии заплатить его, переплётчик хотел продать с публичного торга своё имущество; ему и этого не дозволили. Тогда, спустив его за ничтожную цену, он уехал из Рима.

Кардиналы ещё сохраняют в памяти предания о патрицианской мести и о церковных интригах. Их оргии и их ненависть пользуются ещё наёмными убийцами, и всем, имеющим несчастье соперничать с ними в любви или обличать печатно их излишества, преступления и неисполнение ими своих обязанностей, ещё угрожают кинжалы.

Римский народ, увлекаемый порочным примером лиц, считающихся святыми, ещё не отказался от la cotellata[12], и часто ещё мостовая города Рима обагряется кровью при ссорах простого народа между собой.

Внимательно вглядевшись в римскую религию и великолепие папства, всегда можно отыскать низость, жестокость и испорченность.

Рим, несмотря на его пронырливость, пойман в западню, хитро подготовленную им всему миру.

Чудесный улов уходит от него через порванные нити сети Святого Петра.

Безысходное его положение определяется следующей дилеммой: или Рим умрёт вследствие собственной неподвластности, или сотрёт с лица земли движение, против которого он борется, и Григорий XVI взойдёт на престол при самых бурных условиях для папства.

Примечания

1

В то время еще иезуитский орден существовал в России.

2

Известные под заглавием «Число пап, их выборы и имена; кардиналы».

Соображаясь с сочинением «Искусство проверять года», мы узнаем, что Григорий XVI был 251 папой после Святого Петра, но если считать тут же одиннадцать непризнанных или непосвящённых пап, то Григорий XVI будет 262 папой. Мы ещё пропускаем папессу Жанну, хотя о ней говорится в истории пап, и бюст её в Сиенском соборе стоит между бюстами остальных пап.

В 1191 году, в XII столетии христианской веры, при выборе Луки III стали впервые подчиняться правилу, изданному Латранским собором, по которому для избрания папы требуется две трети голосов; к этой эпохе относится также ограничение права избрания пап одними кардиналами, 167 пап были избраны на основании иных правил.

Адриан III, избранный в 384 г., назывался Агапит; он первый переменил имя.

Название кардиналов происходит от слова gond‘a cardine — петельный крюк, потому что они представляют собою крюк или ось, на которой вертится правление святого престола: это продолжение предания о ключах и дверях неба. Их могущество, сначала смиренное и