выше, — посоветовал Макаров. — Вы слишком скромны, что думаете только о департаменте. Есть, к примеру, и должность товарища министра. Если постараться, то можно добиться и её.

Но Курлов понимал, что Столыпин такого ему не позволит. Он слишком хорошо относился к Трусевичу.

— Ан нет, — пояснил Макаров. — Отношение к Трусевичу у него нынче не такое, оно сильно изменилось. Так что вам придётся ждать.

Курлов терпеливо ждал. В октябре вдруг на волновавшую его тему заговорил Трусевич. Он радостно сообщил Курлову, что Макаров получает повышение и наверняка возьмёт к себе заместителем его, Трусевича.

— Я, конечно, не откажусь, — самонадеянно заметил он.

И тут же посоветовал, как поступить Курлову.

— А вам советую хлопотать перед министром о должности директора Департамента полиции. Вы его заслуживаете. Зная отношение к вам Столыпина, я думаю, Пётр Аркадьевич вам не откажет.

“Мне пришлось, с трудом удерживая улыбку, благодарить М.И. Трусевича за его любезность” — так вспоминал Курлов.

Наивный Трусевич не ведал, что “хитрый лис” давно уже прикинул, как поступить в том или ином случае, чтобы добиться хорошей должности. Он расстался с мечтой стать градоначальником, реально оценивая сложившееся положение, и думал, как бы стать товарищем министра.

Конечно, в своих воспоминаниях он не рассказал, кто за него замолвил словечко, но интрига, сплетённая им, помогла добиться должности.

12 декабря 1908 года лейб-гвардии Волынский полк отмечал свой полковой праздник. Муж двоюродной сестры Курлова, флигель-адъютант Жиркевич, волынец, дежурил в этот день при государе и присутствовал на обеде царской семьи. Государь любезно расспрашивал подчинённого о семейном положении. Выяснилось, что флигель-адъютант женат на дочери бывшего командира лейб-гвардии Петербургского полка, покойного генерала от инфантерии Курлова.

— А начальник главного тюремного управления Курлов не родственник вашей жены? — поинтересовался Николай И.

— Да, ваше величество.

Государя иногда и просить было не надо о чём-то, он сам любил преподносить сюрпризы.

— Я назначил его товарищем министра внутренних дел, — сообщил он.

После дежурства Жиркевич поспешил к родственнику, чтобы обрадовать его о решении государя. Курлов, узнав приятную новость, поставил об этом в известность Макарова, а тот, конечно, Столыпина. Бумаги на сей счёт от государя ещё не пришли, но слух летит быстрее официальной бумаги, даже царской. Так постарался сам Курлов.

Что оставалось делать Столыпину, если всё было решено за него? Он также сделал вид, что рад назначению Курлова, и недовольства не выказал.

— Государь император не сохранил нашей тайны, — сказал он пришедшему к нему Курлову. — Вы видите, я своё слово сдержал и теперь официально предлагаю вам принять пост товарища министра внутренних дел.

Так “хитрый лис” стал вторым человеком в грозном министерстве. Интриги, которые он плёл ради получения должности, завершились его победой. Теперь, чтобы рассчитывать на большее, было необходимо расположение царской семьи. Впоследствии Курлов добился и этого. Карьерист всегда найдёт, на кого сделать решающую ставку! Конечно, Макаров уже не мог способствовать ему так, как помогал раньше, и потому Курлов стал склоняться к дружбе с Григорием Ефимовичем Распутиным. У него был свой нюх на людей перспективных — нюх особый, полицейский.

А с каким наслаждением Курлов сообщал о своём назначении!

Прежде всего он отправился к своему бывшему министру Щегловитову. Тот был крайне удивлён, узнав, что Курлов получил такой пост в министерстве внутренних дел, что не помешало ему состроить сожалеющую гримасу — мол, лично он огорчён уходом Петра Григорьевича из министерства юстиции.

— Кем же мне заменить вас ? — недоумевал Щегловитов.

Бывший подчинённый тут же предложил кандидатуру: его помощник, ГФ. фон Беттихер, выполнявший все его приказания и желания беспрекословно. Такие люди, смекнул Курлов, нужны будут всегда и на всех постах.

Но Щегловитов заартачился, хотя и старался выглядеть доброжелательным.

— Всецело разделяю ваше мнение, но считаю его назначение невозможным. Уже тридцать лет он служит в России, а русский язык знает плохо. Как же он будет выступать в Думе? На немецком? Его же там не поймут!

Чтобы не огорчить Курлова отказом по предлагаемой им кандидатуре, министр стал с ним советоваться, желая показать, что относится к суждениям Курлова весьма серьёзно.

— А какого вы мнения о бывшем прокуроре московской судебной палаты Хрулёве?

— Знаю его давно, — ответил “лис”. — Вместе начинали службу молодыми людьми. Считаю его талантливым и нахожу, что среди старших чинов судебного ведомства едва ли найдётся более подходящее лицо для этой должности.

— Вот мы и решили, — радостно воскликнул Щегловитов, словно сделал большое дело, определившись с освободившейся вакансией.

На этом Курлов не остановился. Он мечтал о встрече с Трусевичем, которого тоже хотел удивить. Когда недругу неприятно, самому становится радостно. Курлов сам поспешил к Трусевичу, приехав к нему вечером.

— Чем вызван ваш приезд? — с недоумением спросил Трусевич.

— Имею поручение от министра, — ответил Курлов.

— От Щегловитова? Что ему от меня нужно?

— Не от него, — сказал Курлов и тут же нанёс задуманный удар: — От министра внутренних дел.

Трусевич изменился в лице.

— Когда же вы видели Столыпина? — спросил он и через несколько секунд был поражён известием о назначении Курлова.

Трусевич, мечтавший сам занять место помощника Столыпина в министерстве внутренних дел, поняв, что проиграл, сник, блеск в его глазах исчез, а лицо вдруг постарело и посерело.

Но Курлов был не прочь добить бывшего конкурента простой фразой, зная, что делает директору Департамента полиции больно:

— Я выражаю надежду на дальнейшую совместную службу!

Трусевич вынужден был поздравить его и сказать, что тоже надеется на дальнейшую службу.

— Но, видите ли, Пётр Григорьевич, — мягко продолжил он, — очень уж я устал, болен, доктора советуют взять немедленно отпуск и отдохнуть месяца два, не меньше, чтобы набраться сил для дальнейшей работы. Как только вы вступите в должность, я немедленно предоставлю вам Департамент полиции... — пообещал он.

“Попробуй не предоставь, — подумал про себя Курлов. — Я твои грехи и ошибки выложу перед Столыпиным, и будешь вертеться, как карась на сковороде”.

Подумал одно, а произнёс другое:

— Буду вам весьма признателен.

В хорошем настроении возвращался Курлов домой. Он чувствовал себя прекрасно, словно мигом помолодел лет на двадцать, даже насвистывал, как мальчишка.

В последний день декабря он получил письмо от министра внутренних дел, в котором сообщалось о высочайшем повелении: на Курлова возлагалось заведование Департаментом полиции. Департаментом духовных дел иностранных исповеданий и техническо-строительным комитетом.

— Вот так-то! — сказал