Корделия Кэндл ступила в петлю ногой, и в тот же миг Железный Король исчез.

На том месте, где он только что стоял, уже никого не было, но у основания белого дуба, среди его корней, на полу лежала большая прямоугольная картина в вишневой раме. На ней в мельчайших деталях была изображена вся комната: и кровать, и пианино, и гардероб, и дуб, и остатки кокона в углу. И даже два тела, лежащие на развороченном паркете, — неподвижные брат и сестра. Отсутствовали лишь ведьмы. В застывшем масле были тонко переданы цвета и оттенки, свет и тени, текстуры поверхностей. Корделия выбрала перспективу изображения так удачно, что даже без долгого и внимательного всматривания создавалось ощущение глубины и объема. Картина напоминала маленький люк, через который глядишь на настоящую комнату. Единственное отличие между изображением и реальностью заключалось в том, что на картине присутствовал также Железный Король, наполовину вросший в дерево, с отчаянием и ненавистью на лице, с болью в глазах.

Корделия была довольна. Она оглядела комнату. Дерево больше не проявляло никаких признаков противоестественной жизни. Его листья едва шевелились на заползающем внутрь через пролом в стене ветру. Рой ржавых насекомых бурой пылью оседал вокруг все еще отмахивающейся и кричащей Рэмморы. Мегана, уже свободная от корней и ветвей, приходила в себя на полу. Дверцы гардероба медленно закрылись — плющ вновь стал всего лишь фигурной резьбой на них; плавно опустилась крышка пианино.

Виктор и Кристина по-прежнему лежали там, где и все время до этого.

Мегана поднялась на ноги. Ее левая кисть представляла собой жуткое месиво, на плече кровоточила рваная рана, как будто кто-то откусил часть ее ключицы. Рэммора наконец поняла, что все закончилось, и принялась яростно топтать мертвых металлических насекомых, но добилась лишь того, что сломала и второй каблук. Опомнившись лишь через минуту, она подошла к старшей сестре и, привалив Мегану к своему плечу, повела ее к Корделии. Когда ведьмы подошли, она злобно уставилась на петлю, лежащую на полу.

— Сразу видно, что ты не торопилась! — Рэммора быстро пересчитала все «ступени». — Здесь слишком много узелков! Слишком много для того, чтобы просто запереть его в картину!

— Ну, мне ведь еще нужно было позаботиться и о других вещах…

— Каких еще вещах?

— К примеру, я сделала так, чтобы внизу ничего не было слышно. Вы тут сильно пошумели.

— Я не могу поверить! — возмущенно затараторила Рэммора. — Чтобы эти напыщенные гости ничего не узнали… Чтобы всего лишь не допустить раскрытия твоих тайн…

— Ты едва не позволила нам умереть! — с упреком вставила Мегана. — Копалась до последнего!

— Вы ведь знаете, что ведьмовская лестница — это трудоемкое занятие, — пожав плечами, сказала Корделия.

— Да, и в драке не слишком применимое! — скривилась Рэммора. — Спасибо на том, что хоть не побежала на кухню варить какие-нибудь зелья или вовсе не отправилась в любимое кресло с вязанием ждать более подходящего стечения звезд и светил!

— Хватит скулить! — бросила Корделия. — Вы прекрасно знаете, как себе помочь! Этот гоблин нам нужен, не забывайте! Я не для того рисковала, когда ловила его, чтобы потом взять и просто убить!

— Нужно было охранять его получше… — проворчала Рэммора.

— Что ты сказала?

Корделия глянула на сестру с такой злостью, что в этот миг она просто обязана была облысеть. Но та не испугалась. Взгляд средней ведьмы Кэндл встретили ехидная змеиная усмешка и презрение в глазах. Подобного Рэммора еще ни разу себе не позволяла. Нет, может, исподтишка, но не так, в открытую.

— Что делать с ними? — спросила Мегана, указывая на Виктора и Кристину. — В чулан их или закопать?

— В свои комнаты, — отчеканила Корделия.

— Ты думаешь, что… — начала было Рэммора, но Мегана не дала ей договорить.

— Были бы это мои дети, ты бы их разорвала на куски за то, что они сделали!

— Вот и радуйся, что это были не твои дети, — ледяным голосом ответила Корделия.

— Все верно, — сказала вдруг Рэммора. — Кристину ждет инициация, а Виктор…

— Хватит болтать, — оборвала ее Корделия. — Кристину запереть в ее спальне. Придет в себя — будет наказана. А этот… — Она подошла и равнодушно поглядела на белое как полотно лицо мертвого сына. — Не думай, дружок, что тебе так просто позволят сбежать. Смерть — это слишком просто. А я, уж поверь, ни за что тебя не отпущу.

— А что делать с деревом? — спросила Рэммора.

— С деревом? — удивилась Корделия. — Пусть себе растет…

Дождь стучал по крыше старого особняка на холме Ковентли. Молнии били и прорезали черные клубящиеся тучи, словно ножи, вспарывающие подушки. Гроза над небольшим городком, затерянным в сердце графства Эссекс, разыгралась такая, что казалось, вот-вот от города и всех, кто имел глупость оказаться в нем в преддверии Хэллоуина, ничего не останется…

И вдруг, когда очередной громовой раскат прошел где-то в вышине над Холмовым районом Уэлихолна, а очередная молния сверкнула и извернулась хлыстом, все стихло.

Струи дождя зависли над старым особняком, а внутри самого дома застыли огоньки на канделябрах и газовых лампах. Стрелки многочисленных часов, находившихся в этот момент под крышей Крик-Холла, дрогнули и встали.

Тик…

Присутствовавшие в доме люди тоже словно выключились.

В своей комнате у окна застыла старая ведьма Джина Кэндл. Она нащупывала что-то у себя на затылке, и со стороны могло показаться, будто старуха просто поправляет волосы, но это было не так… далеко не так. В тот миг, как время остановилось, она безразлично глядела на стоявший неподалеку от гаража ржавый грузовичок, кузов которого был доверху наполнен тыквами…

У ворот гаража стоял Томми Кэндл, с ненавистью во взгляде смотревший на старого беззубого фермера, который и привез описанную выше очередную партию тыкв. В тот миг, как время остановилось, мальчик пытался натянуть на руки громадные садовые рукавицы…

Заставивший племянника заниматься тыквами Джозеф Кэндл, как обычно в последние дни, был в библиотеке. Он замер у окна, положив руку на плечо своей дочери Мими, которая взирала на него расширенными от ужаса и непонимания глазами. В тот миг, как время остановилось, он как раз рассказывал ей, что принял решение отдать ее на воспитание мистеру Греггсону…

Брат-близнец Мими, Сирил Кэндл, в это время лежал у камина в гостиной, раскинув руки в стороны. Рядом валялся заколдованный бокал, из которого растеклось по полу бесконечное рубиновое вино. В тот миг, как время остановилось, вино, которое Сирил самозабвенно поглощал весь вечер, окончательно победило его, и он забылся во сне…

Его невеста тем временем была в их комнате — стояла в темном углу, повернувшись лицом к стене. Она была наказана: жених часто ее наказывал. В тот миг, как время остановилось, она, как и до того, безучастно глядела на темные обои перед собой…