— Нет… — прохрипел Виктор, глядя на неподвижную сестру. — Нет…

— Вы все одинаковые… — сплюнул Иарран Ри. Слюна у него оказалась ржавой. — Проклятые ублюдки кейлех. О, враньи души, какие же вы глупые! Освободить своего врага… Таких, как вы, пожирают каждый день!

Железный Король переступил через окровавленного Виктора и направился к кровати. Подойдя к ней, он быстро надел рубаху и камзол, закрепил на плечах плащ.

— Глупые феар. Всем Дорха-Крой из королевского рода в детстве вшивают в тело Диора-Снахаад, нож последнего мгновения. Многие хотят убить наследников трона. И когда ни стража, ни мечи больше не в силах помочь, нож последнего мгновения вонзится в горло мятежника, покусившегося на королевскую кровь.

Железный Король взял в руки перевязь с мечом. Тетива на арбалете была порвана, и он его оставил. Отойдя от кровати, Иарран Ри дернул головой и откинул волосы с лица. В мочке его левого уха в виде серьги торчало потрескавшееся коричневое семя. Он вырвал его и швырнул в стену с окном.

Стукнувшись о нее, семя упало на пол и треснуло сильнее. Оно вздрогнуло, и из него показался белоснежный росток. За считаные мгновения росток начал увеличиваться, рассыпаться листьями и ветвиться.

— Расти, мой Даир! Расти! — подзадоривал его гоблинский король.

Но росток и сам знал, что ему делать. За каких-то десять секунд он уже напоминал небольшое деревце, еще пока что хиленькое и хрупкое. За двадцать — его корни уже ушли в пол и стены, пробив паркет и кладку, и начали покрываться узлами и морщинами. На ветвях появились почки, а за ними развернулись и листья. Кора перестала быть нежной и гладкой — она погрубела, покрылась трещинами. Раздался скрежет — она ломалась, словно старая кожа, новые грубые ветви разделялись надвое, натрое, из них прорастали все новые и новые… Комната наполнилась треском.

Это был дуб. Белоснежный, будто облитый краской и мгновенно высохший, дуб. На ветвях черными пятнышками появлялись желуди. Дерево продолжало увеличиваться…

— Иарран Ри сбежит, когда Даир прорастет!

И его дуб пророс.

Ветви удлинились, расширились и налились силой. Перед ними возникла преграда, но прекращать расти они не собирались. С диким грохотом крона выбила окно, решетку и ставни. Изломанными щупальцами ветви поползли в образовавшуюся дыру, откалывая при этом все больше и больше каменной кладки. Пролом расширялся, он был уже размером с два дверных проема…

Виктор лежал в луже собственной крови. Холод растекся по его телу, он уже не чувствовал пальцев, словно их отрезали. Он уже почти не дышал и не моргал, он не мог пошевелиться, но глядеть ему никто не запрещал. Жаль, Кристина сейчас ничего не видела, — какую красоту она пропускала! Вот это было настоящее волшебство, в отличие от тех жалких уродливых фокусов, которые проделывали гости там, внизу, в гостиной.

Дуб уже заполнил собой почти половину скрытой гостевой спальни. Одна часть его кроны, которая находилась в помещении, упираясь в потолок, подгибалась и нависала над всей комнатой белоснежным древесным сводом. Другая вышла наружу, где ничто не ограничивало ее свободу.

Виктор представил себе, какое это, должно быть, замечательное и величественное зрелище, если смотреть с улицы: огромное белое дерево, растущее прямо из стены второго этажа, его узловатые разлапистые ветви, тянущиеся к небу, словно сотни крючковатых рук, и пышная, будто отлитая из серебра, крона. Дерево, казалось, даже немного светилось в ночи — оно рассеивало вокруг себя нежное, обволакивающее кожу тепло и невероятный чарующий запах. Как будто под крышей Крик-Холла разлилось море — соленое, пахнущее корицей и рассветной осенней влагой, с примесью аромата начинающегося дождя, капающего в огонь, море.

Дерево выросло. Треск затих, ему на смену пришел мягкий звон — это ветер зашевелил белоснежные листья.

— В путь, — прохрипел гоблинский король. — Иарран Ри собирается в путь… Муир ждет… Месть зовет…

Иарран Ри положил руку на ствол дуба, и рука постепенно начала в него врастать; бывший пленник становился его частью…

Виктор глядел на цветущее дерево и на то, как фигура в плаще постепенно сливается с ним. И это было настолько завораживающе, что он уже ничего другого не замечал, не думал ни о чем и ничего не чувствовал. Взгляд его потускнел, зеленые зрачки, словно увянув, стали карими, и одинокая слеза скатилась из уголка глаза.

Виктор Кэндл умер.

…Дверь с грохотом распахнулась и повисла на одной петле. На пороге застыли три женщины. Одна — та, что стояла в центре, — рыжеволосая, в зеленом платье, была разгневана, две другие (высокая и широкая в кости в темно-красном вечернем платье и сухая, тонкая в платье фиолетовом) — решительны.

Корделия Кэндл мгновенно оценила обстановку и стиснула зубы: ее пленник, ради которого она потратила столько сил и времени, сбегал. Проклятый мальчишка его освободил!

Мегана Кэндл сбросила туфли — она не хотела их портить, да и они больше подходили для званого ужина, чем для того, что грозило здесь вскоре разразиться. Хотя…

Рэммора Кэндл и не думала следовать примеру сестры — она просто обожала свои туфли на длинных каблуках и ни за что бы их не сняла, тем более что оба каблука снова были целыми. Ведьма языком передвинула сигарету из правого уголка рта в левый…

Иарран Ри обернулся, и глаза его налились огнем. Он не успел! Кейлех, которая пленила его, пришла помешать ему сбежать! И она привела с собой двух сестер, двух других кейлех!

— Муир, забери меня… — отчаянно прошептал он, уперев лоб в иссеченный трещинами ствол двухсотлетнего дуба. Кончики красных волос погрузились в кору и начали врастать в дерево. — Скорее… забери меня…

Корделия Кэндл с яростью, до неузнаваемости исказившей ее лицо, глядела на беглеца. Собственных детей, распростертых на полу, она не удостоила ни единым взглядом.

— Никуда ты не уйдешь, — прошептала она.

Мегана и Рэммора одновременно прыгнули вперед. Мегана раскрыла сжатые кулаки и швырнула что-то в гоблинского короля. С ее пальцев сорвалось несколько капель воды. На невидимом ветру они понеслись к беглецу, разрастаясь и заостряясь. На половине пути до него капли выросли, удлинились и превратились в тонкие хрустальные иглы.

Иарран Ри даже не обернулся. Ветви белого дуба, нависающие сводами над головами ведьм, резко опустились и со звоном разбили колдовские иглы.

Корделия словно и не собиралась принимать никакого участия в происходящем. Она опустила руку, и из нее вывалился конец длинной желтоватой веревки. Закрыв глаза, она начала завязывать на ней узелки, уделяя отдельное внимание каждому. И хотя видимых изменений ни с комнатой, ни с кем-либо в ней не происходило, средняя сестра Кэндл не зря тратила сейчас столь драгоценное время. Веревка эта представляла собой ведьмовскую лестницу. Каждый узел в ней был своеобразной ступенью — заклятием, которое являлось частью общего, намного более сложного заклятия. Ничего хорошего Железному Королю все это не предвещало. Он это понимал, и страх поднимался в нем волной…