Макс заметно напрягся, и с видом задетого за живое вожака стаи, на чью территорию зашли враги, посмотрел в глаза Дубровскому.

– Она не могла согласиться, не посоветовавшись со мной, – медленно проговорил он.

– И, тем не менее, согласилась. Возможно, в отличие от тебя самого, она не сомневается в здравомыслии собственного брата. – Василий Фёдорович с сомнением посмотрел на свой пустой стакан, раздумывая, стоит ли заказать ещё сока, или лучше выпить чего-нибудь другого. – Кстати, по чистой случайности я через час собираюсь домой. Могу подбросить.

Именно в этот момент Максим окончательно смирился с тем, что этот «волшебник» уже начал творить своё «колдовство», и правильней всего просто принять это как данность. Тем более что свершившееся «чудо» полностью соответствовало его желаниям. Ведь он хотел вернуться. Желал этого всеми фибрами своей души. А теперь, когда эта мечта почти стала явью, ещё смеет тратить время на бессмысленные раздумья?

– Не надо нас подвозить. Мы сами доберёмся, – сказал Максим, поднимаясь из-за стола. – У меня есть машина.

– Да видел я твоё корыто, – отмахнулся Дубровский. – Ты кстати, уверен, что оно доедет? Всё-таки маленького ребёнка везти собираешься.

Свою старенькую Тойоту Макс купил сразу же, как они с Машей приехали в этот город. Тогда на этот автомобиль были потрачены все деньги из выданной бывшим шефом последней премии. И несмотря на её довольно потрёпанный вид, она исправно служила своему новому хозяину. Не раз выручала и помогала ему. На ней же парень иногда подрабатывал в качестве таксиста, и она же являлась его рабочей курьерской машиной. Макс относился к этой «старушке» с большой любовью, хоть и понимал, что до комфортного БМВ Дубровского ей, как до северного полюса.

На слова Василия Фёдоровича он предпочёл ничего не отвечать. Просто развернулся и, молча кивнув на прощание, направился к выходу из зала.

– Завтра к девяти жду тебя в офисе, – бросил ему в спину Василий Фёдорович.

Когда эти слова долетели до Максима, он обернулся, посмотрел на стоявшего у их столика мужчину и негромко ответил:

– Не сомневайтесь. Я такого шанса не упущу.

Глава 26. Зов штормового моря

Это «тихое» субботнее утро началось для Миры с семи часов. И дело совсем не в том, что ей было нужно куда-то идти или что-то делать. Вовсе нет. Просто её соседи сверху ещё в начале прошлого месяца затеяли ремонт, конца которому не было видно до сих пор. И каждые выходные весь дом был вынужден просыпаться ни свет, ни заря от воя «болгарки» и стука перфоратора. И судя по звукам, которые могли не стихать часами, горе – ремонтники решили полностью перестроить свою жилплощадь.

Возможно для тех, кто всю жизнь прожил в многоквартирном доме в центре города, подобные шумы и не были помехой. Но только не для Миры. Даже за время своей учёбы в Москве, когда ей четыре года приходилось также снимать квартиру, да ещё и делить её с бывшей одноклассницей, девушка так и не смогла привыкнуть к огромному количеству посторонних звуков. А здесь ещё и дом был далеко не новым, и стены – тонкими. А лифт вообще годился ей в дедушки и передвигался с таким скрипом, что казалось, вот-вот оборвётся.

Обычно Мирослава проводила выходные дома у отца. Только там, в тишине родного гнезда, она могла расслабиться и нормально отоспаться. Но после того как «заботливый» папочка отказался давать ей денег на детектива, девушка решила объявить ему бойкот. Именно поэтому осталась ночевать в квартире и планировала посветить два ближайших дня генеральной уборке.

На самом деле, за время самостоятельной жизни Мира сильно изменилась. Нет, внешне почти всё осталось так же, даже радуга в её волосах, но вот морально она стала намного проще. Налёт пафоса слетел ещё в первый месяц, когда, не рассчитав собственный бюджет, она стояла на кассе супермаркета и понимала, что у неё нет денег, чтобы оплатить свои покупки. В тот вечер, вывалив всё из сумки и отыскав на самом дне пятисотенную купюру, она радовалась настолько, будто это был самый лучший подарок в её жизни. И следующие две недели до зарплаты она жила в режиме тотальной экономии. За неимением денег на бензин, ходила на работу пешком, питалась лёгкими куриными супчиками и хлебом. Зато скинула все лишние два килограмма, чему оказалась несказанно рада.

Перфоратор над потолком продолжал отчаянно долбить стену, а в голове сонной разбитой Мирославы сами собой начали складываться планы жестокой мести. Она словно наяву видела, как берёт свою самую большую сковородку, поднимается по лестнице на один этаж, и как только сосед откроет входную дверь… обрушивает на его голову свою тяжёлую чугунную подругу.

Жаль, что наяву она не могла себе такого позволить. Поэтому приходилось терпеть. Хотя это самое терпение уже почти закончилось.

Смирившись с тем, что уснуть у неё всё равно не получится, Мира нехотя встала с разложенного дивана. Его она купила всего пару месяцев назад, устав корячиться на старой развалине, доставшейся ей от предыдущих хозяев. Так же в самом начале ей пришлось потратить большую часть первой премии, чтобы превратить своё жилище в уютное место, куда действительно хочется возвращаться вечером. И если бы не козлы-соседи со своим вечным ремонтом, она бы даже могла сказать, что по-своему любит это место.

Следующие несколько часов девушка провела на кухне. После лёгкого завтрака и двух чашек крепкого кофе, она всё-таки приступила к запланированной уборке. Выдраила холодильник, все шкафы, даже про окна и балконную дверь не забыла. От надоедливых ремонтников она отрешилась звучащей в наушниках громкой музыкой. Именно поэтому и не заметила того момента, когда звуки перфоратора сменились, топотом множества ног, громкими разговорами матом, постепенно переходящими в настоящую ругань.

Из музыкального плена её вырвало ощущение какой-то странной вибрации, сопровождаемой таким диким грохотом, который был слышан даже через громкую мелодию. На секунду ей показалось, что где-то прозвучал взрыв.

Резко подпрыгнув на месте, Мирослава ощутимо приложилась затылком о столешницу, под которой как раз мыла пол. От этого движения наушники сами выскочили из ушей, и сквозь боль в гудящей голове девушка отчётливо услышала, как на верхнем этаже переругиваются какие-то люди. Причём делают это настолько громко, что получалось различать каждую сказанную букву.

Помимо непрерывного потока отборной матерной ругани, в этой тираде присутствовало только два литературных слова: «рояль» и «убью». Но общий