зверя, тирана, — кто из имеющих разум будет порицать их, если в городе случится так, что они проявят народолюбие по отношению к плебеям, сражающимся против врагов? 3. Изложив чужеземные образцы, в конце он присоединил к этому и пример из отечественных событий, напомнив о недавно перенесенных римлянами бедах, когда после захвата их земли тирренами они имели большой недостаток в провианте, и тем не менее не поддались безумной панике беснующихся, обреченных на смерть людей, но, уступив существующим обстоятельствам и руководствуясь своим бедственным положением, ради окончания войны они были вынуждены отдать своих наиболее знатных дочерей в залог царю Порсене, чего прежде никогда не испытывали, а также утратить часть своей земли, передав тирренам «Семь холмов», и иметь врага в качестве судьи относительно того, в чем их обвинял тиран; наконец, передать тирренам съестные припасы, оружие и все прочее, что те желали. 4. Воспользовавшись подобными примерами, он заявил, что при таком образе мыслей не дело спорить с врагами о чем-либо из-за того, что те считают справедливым, и в то же время из-за незначительного спора воевать с собственными гражданами, которые вели многочисленные успешные войны за верховенство Рима во времена царской власти, которые проявили немалое усердие, когда вместе с патрициями освобождали город от тирании, не имея средств к существованию, а свои тела и души — единственное, что осталось у них — щедро отдавая за отечество во время бедствий. 5. В заключение он сказал, что даже если плебеи под воздействием стыда и не скажут и не потребуют ничего подобного рода, тем не менее патриции должны взять на себя заботу о том необходимом, в чем, как они знают, нуждаются бедняки, и добровольно предоставить им это. Патриции обязаны также подумать о том, что поступают высокомерно, требуя от плебеев их жизни и не давая им взамен ни денег, ни имущества и, публично заявляя о том, что те воюют ради общей свободы, на деле отнимать у них эту самую завоеванную общими силами свободу, осмеливаясь упрекать их не за злодеяния, а за бедность, между тем как следовало бы лучше пожалеть об этом, нежели ненавидеть за это.

LXVI. После того как Валерий выступил с такой речью и многие одобрили его мнение, Аппий Клавдий Сабин, спрошенный следующим, стал советовать прямо противоположное, поучая, что если они проголосуют за погашение долгов, то не только невозможно будет истребить бунтарский дух в городе, но он станет еще хуже, так как от бедняков перейдет к богачам. 2. Всем ясно, что он возрастет, потому что те, кому предстоит лишиться денег, с трудом перенесут это, будучи полноправными гражданами, участвующими во всех военных походах, предпринимаемых государством, и будут считать несправедливым, что те средства, которые им оставили их отцы и которые они сами, будучи трудолюбивы и ведя умеренный образ жизни, приобрели, будут конфискованы в пользу самых плохих и самых ленивых граждан. Ведь это большая глупость, исходящая от тех, кто желает угодить худшей части граждан и пренебречь лучшей и ради худших граждан отнять чужое имущество, конфисковав его у тех, кто нажил его законным образом. 3. Аппий также просил их обратить внимание на то, что государства уничтожаются не бедняками и не теми, кто не имеет никакой силы, так что они вынуждены поступать справедливо, но людьми богатыми и способными вершить государственные дела, когда они обижены чернью и не могут добиться справедливости. И даже если, лишившись своих долговых контрактов, сильные мира сего не затаят в душе раздражения, но предпочтут относительно спокойно и хладнокровно перенести этот ущерб, то, сказал он, и в этом случае для римлян будет нехорошо и небезопасно предоставлять беднякам такой вот подарок, из-за которого общественная жизнь станет разобщенной и полной взаимной ненависти, лишенная необходимых обязательств и связей, без которых города не могут быть заселены, так как ни земледельцы не будут засевать и обрабатывать землю, ни купцы — плавать по морю и посещать заморские рынки, ни бедняки — делать какую бы то ни было работу. 4. Ведь ни один из богачей не предоставит своих денег нуждающимся в средствах на все эти виды деятельности, и тогда благосостоянию будут завидовать, прилежание же будет уничтожено, своевольная часть людей возобладает над благоразумными, несправедливые — над справедливыми, присваивающие чужое — над берегущими свое. И это привело бы к тому, что в городах был бы посеян раздор, бесконечное взаимное истребление и все прочие виды зла, из-за чего наиболее удачливые потеряли бы свободу, а оказавшиеся в худшем положении были бы совершенно истреблены.

LXVII. Но более всего он просил их, устанавливая новое государственное устройство, обратить внимание на то, чтобы не пройти мимо неплохого ныне принятого обычая, говоря, что каким бы ни был общественный образ жизни полисов, очень важно, чтобы были созданы соответствующие условия жизни частных лиц. Ведь есть не самый худший в общинах или семьях — чтобы каждый жил к собственному удовольствию и чтобы низшим все из милости или по необходимости предоставлялось от высших. Поелику исполнение требований глупцов не удовлетворит плебеев по получении испрошенного, но они тотчас предъявят другие, более значительные вожделения, то так будет продолжаться до бесконечности, поскольку это более всего свойственно черни. Ибо каждый в отдельности постыдился бы или под давлением более сильного побоялся бы действовать так, но сообща плебеи всегда вполне готовы поступать противозаконно, взяв в подмогу наклонности тех, кто требует равноправия. 2. Он сказал также, что сенату без всякой меры и ограничений следует воспрепятствовать зарождающимся, но еще управляемым желаниям безумной толпы, пока бунтовщики еще слабы, а не пытаться сокрушить их, когда они станут сильными и многочисленными. Ведь все люди, окрыленные сделанными им уступками, имеют гораздо более тяжелый характер, чем те, чьи надежды оказались тщетными. 3. Аппий перечислил множество случаев, касаясь дел греческих полисов, которые, будучи по тем или иным причинам изнеженны, позволили зачаткам дурных обычаев одержать верх, а затем уже не имели сил остановить и уничтожить их, вследствие чего вынуждены были дойти до позорных и ужасных бедствий. Он сказал также, что государство подобно одному человеку, так как сенат уподоблен человеческой душе, а народ — телу. 4. Итак, если патриции позволят, чтобы безумный народ управлял сенатом, то, по словам Аппия, они испытают подобное тем, кто подчинил душу телу и будут жить не по разуму, а под влиянием страстей. Если же сенаторы приучат народ к тому, чтобы он повиновался сенату и направлялся им, то это означает действовать подобно людям, подчинившим тело душе