сословного строя, но и к вящему порабощению сословий», вызывала недовольство и раздражение высшего дворянства, привыкшего к вольностям екатерининского времени. Росло число мечтавших о свержении «российского Дон-Кихота», увеличивался круг отважных людей, готовых силой прервать это царство «кутермы». Вот почему каждый слух, каждый ехидный анекдотец, способные унизить, опорочить Павла, тяжко ранить его душу, а может, даже убить морально, были на руку заговорщикам.

Один из таких слухов, рожденный сторонниками переворота, имел некоторое, правда, очень далекое отношение к молодому Росси. Впрочем, тогда молодой помощник архитектора даже не подозревал об этом. В 1796 году в Россию приехала актерская пара — муж и жена Шевалье. Очень скоро мадам Шевалье стала фавориткой императора. В 1798 году она вызвала в Петербург своего брата — молодого танцора Огюста Пуаро. Через несколько лет Огюст женился на сводной сестре Карла, стал его близким другом, а позже — крестным отцом детей зодчего. Но все это еще только произойдет, а пока полз по Петербургу слух, что собирается император заточить свою супругу в крепость и жениться на актрисе. Слух восстанавливал против Павла семью, будоражил обывателей: как это «лицедейка» станет государыней. Не случайно Павел охладел к мадам и передал ее графу Кутайсову, своему фавориту и камердинеру, но уже было поздно: семена недовольства пали на благодатную почву,

Знал ли Карл Росси все эти толки? Может, и знал, но вряд ли интересовался ими. Частые встречи и долгие беседы с Огюстом Пуаро еще впереди, а пока главное — работа, дела, дела. Их надо исполнять в срок и с аккуратностью.

У Росси постоянный маршрут: от Театральной площади на Большую Морскую (ныне дом 27), куда переехал Бренна с женой и дочерью Софьей, далее — на строительство Михайловского замка, оттуда к Исаакиевскому собору, сооружением которого тоже руководит его учитель, и, если остается время, в библиотеку Зимнего дворца. Там по разрешению главного хранителя — того же Бренны он внимательно разглядывает увражи и отдельные листы с изображениями знатнейших памятников архитектуры Италии и Франции. Увы, слишком мало у Росси свободного времени. Император торопит с окончанием всех работ во дворце, и молодой чертежник с трудом успевает исполнить задания своего начальника. Помимо чертежей для Михайловского замка, приходится рисовать и чертить некоторые залы Зимнего дворца, которые по желанию Павла переделывает все тот же Бренна, планы для Гатчины летнего дворца на Каменном острове.

Учитель высоко ценит исполнительность и трудолюбие ученика и помощника. С окончанием строительства кордегардий, экзерциргауза и конюшен (дворец уже построен и отделывается внутри) Бренна в конце 1799 года просит императора пожаловать Карлу Росси чин X класса коллежского секретаря (по армейским рангам — штабс-капитана) и увеличить жалованье. Император, видимо, считает подобную милость преждевременной. Чин не присваивает, но жалованье все же увеличивает до 600 рублей в год. Архитектор Бренна получает чин действительного статского советника (то есть генерал-майора). Такой милости тридцать восемь лет назад удостоил архитектора Франческо Бартоломео Растрелли император Петр III, отец Павла.

Царская семья переехала в Михайловский замок 1 февраля 1801 года. Павлу оставалось сорок дней жизни. В ночь с 11 на 12 марта два батальона лейб-гвардии Преображенского полка и батальон Семеновского заняли все подступы к замку. Еще один батальон семеновцев нес караульную службу внутри. (Заметим, что шефом лейб-гвардии Семеновского полка был наследник престола Александр Павлович.) Возбужденные шампанским офицеры-заговорщики легко проникают в покои государя. В первом часу ночи все кончено. Опьяненные видом крови, убийцы радостно восклицают: «Павел больше не существует!» В два часа ночи черная карета, запряженная четверкой лошадей, уносит нового императора Александра I в Зимний дворец. Скорее прочь от места, где лежит изуродованный труп отца и бродят по залам гвардейские офицеры, неизвестно на что способные.

12 марта дворянский Петербург ликует. К вечеру, как свидетельствуют современники, в лавках города не осталось ни одной бутылки шампанского. На следующий день новая царствующая императрица Елизавета Алексеевна извещает свою мать письмом: «Россия, конечно, вздохнет после четырехлетнего угнетения». Но Россия безмолвствует. Народ молчаливо ждет, что принесет ему новое царствование. Тягостное ожидание будущего царит и в трехэтажном доме на Большой Морской: Винченцо Бренна и верный ученик Карл Росси слушают новости, приносимые слугами.

Известия неутешительны. Срочно высланы из России мадам Шевалье и ее муж. И наконец, следует самый удар: Винченцо Бренна отстранен от дел. Оформление печальной церемонии похорон Павла доверено архитекторам И. Старову, Дж. Кваренги, Л. Руска и художнику П. Гонзага. А ведь еще совсем недавно Бренна сооружал торжественный катафалк для Екатерины II и памятный кенотаф герцогу Вюртембергскому, отцу Марии Федоровны. 7 мая 1801 года еще одно известие: по высочайшему указу уволен из ведомства Кабинета двора архитекторский помощник губернский секретарь Карл Росси. Наказывают ученика, чтобы о немилости понял учитель.

И вдруг через неделю опять указ: помощника архитектора Карла Росси вновь зачислить на службу. Чем объяснить нежданный поворот судьбы? Чьим-нибудь заступничеством? Сомнительно. Единственным влиятельным покровителем могла быть только вдова Павла, всегда милостиво относившаяся к молодому рисовальщику, но в первые месяцы после гибели мужа у нее очень натянутые отношения с сыном. Не может простить участия в заговоре и захвате трона. А если Мария Федоровна и решила бы за кого-нибудь просить, то в первую очередь за облеченного ее доверием верного Бренну.

Скорее, была другая причина возвращения Росси на службу. Сразу же по воцарении Александра начались переделки и перестройки в Зимнем и Аничковом дворцах. А впереди предстояли коронационные торжества, которые требовали соответственной нарядной декорации Москвы. Для всех этих неотложных дел требовались исполнительные рисовальщики, наделенные вкусом и фантазией. Карл Росси был одним из таких. Указ 15 мая 1801 года — свидетельство признания его способностей. Вот почему ровно через два месяца после коронации, когда новый император завершал обязательную раздачу милостей, последовал новый указ: архитекторского помощника Карла Росси пожаловать чином X класса — коллежским секретарем. (Кстати, именно в этом чине начал свою службу А. С. Пушкин после окончания Лицея.)

Высочайшая милость совпала, правда, с окончанием строительства многострадального Исаакиевского собора. Начатый при Екатерине II из гранита и мрамора, он был обобран, лишен заготовленных деталей и украшений, перетащенных на сооружение Михайловского замка, и Бренна вынужден был завершить храм кирпичом, уменьшив высоту колокольни, понизив центральный купол и лишив собор боковых глав. Еще при жизни Павла пошла гулять по городу злая эпиграмма:

Се памятник двух царств,

Обоим им приличный,

На мраморном низу

Воздвигнут верх кирпичный.

Если верить преданию, сочинителю, капитан-лейтенанту Акимову, вырезали язык, а зодчий, увы, обрел у последующих поколений незаслуженную репутацию малоталантливого. И конечно, никакими милостями и наградами за этот труд Бренна обласкан не был. Покойный император унес его славу с собой в могилу.

В ночь с 22 на 23 марта, когда «умолк рев Норда