камню памяти под рубахой. – Он здесь недалеко, полдня пути, не больше, пожалуй. Фогарта собиралась путешествовать вместе с ним, и если они и расстались, то вряд ли давно. Думаю, Телор подскажет, куда она отправилась – и зачем.

Все согласились; это звучало разумно.

Чего никто не ожидал, так того, что они угодят прямиком на поле боя.

Сама схватка уже словно бы подходила к концу. И странной она была! Огромное войско – десятка два или три дружин под разными стягами – стояло лагерем поодаль, между холмами и рекой, и не вступало в бой. Воины в зелёном и золотом, а также в синем и чёрном, как охотники, гонялись по окрестным лесам и рощам за воинами с гербами Ульменгарма, побросавшими стяги. У опушки, не доходя до большого оврага, виднелось огромное пятно: вековые деревья там полегли, словно трава на поле под сильным ветром, а морт опустилась в низины, притихла.

Даже Алаойш со всем своим опытом не мог сразу сообразить, что тут произошло, хотя состояние морт и казалось отчего-то знакомым; знакомым – и не тревожащим.

Впрочем, долго размышлять попусту он не стал – отловил одного из дружинников в зелёном плаще и расспросил хорошенько.

– Что здесь случилось – не твоего ума дело, бродяга! – заносчиво ответил сначала дружинник, молодой, с буйными чёрными кудрями и тёмными, как у многих кьярчи, глазами. – Хоть пытай меня – не скажу!

Но, узнав, что Алаойш дружен с Телором и что Фогарту учил тоже он, смягчился.

На севере нынче и впрямь все воевали со всеми. Якобы брат ополчился на брата, наместник запада подло ударил в спину наместнику юга, а лорга, устав от этой смуты, послал неслыханно могучее войско, чтоб усмирить всех разом… На самом же деле с братом Мирра не враждовал, хотя их давно стравливали между собой, а вот Биргир и впрямь попытался откусить кусок от земель южного соседа под общий шум. Лорге же собственный сын, набравший много власти и славы, стал как бельмо в глазу, потому он и попытался избавиться от него, представив бунтовщиком.

Так или иначе, дело шло к великой сече, однако в последний момент положение неожиданно переменилось.

Одни говорили, что лоргу предательски убили, другие – что он пал в честной схватке… Прямо накануне сражения пришёл из столицы приказ: возвращаться без боя, а наместника Мирру, если он того пожелает, со всем почётом, ему полагающимся, сопроводить до Ульменгарма.

Приказ отдала наместница Эсхейд.

Большая часть войска ему подчинилась. Однако несколько дружин, особенно преданных лорге, притворились, будто бы присягают лично Мирре – и ночью напали на него, пользуясь тем, что они все встали общим лагерем. Перевес был на их стороне, и вскоре наместника с несколькими верными людьми оттеснили к глубокому оврагу, по топкому дну которого протекал ручей…

И тут, как утверждал всадник, случилось чудо.

– С Миррой-то и было всего три человека: хромая дружинница с копьём, старик-повар и какой-то южанин, который недавно прибился к дружине. А врагов-то немерено! И все кричат: «Бей его, руби!» – и знай мечами машут. Мирра-то наш не промах, но с одним-то морт-клинком да с хлыстом разве много сделаешь против такой кучи народу? И вот упал он на одно колено, а враг занёс над ним меч… И тут этот южанин-то рыжий как выскочит вперёд, как махнёт крохотным ножичком! Крохотным, но страшным: рукоять у него была багряная, а лезвие – чёрное, и глаза у южанина такие же стали: багряные в черноту, как бельма, только наоборот. Раз ножом махнёт – и тут же враг замертво падает… – живописал всадник. – А уж ветер-то, ветер-то какой свистел – деревья ломал, как щепки!

И тут Алаойш вспомнил.

«Точно. Кинжал с красной рукоятью».

– Ясно какой ветер, – пробормотал он задумчиво, опуская взгляд. И произнёс нараспев: – Кто несправедлив и немилосерден, кто слеп в своих страстях, кто не соблюдает давний закон, что ночью нельзя проливать кровь беззащитного путника, или купца, или ребёнка, или государя – того растерзает Ветер Карающий. Да уж, слышать о таких чудесах мне приходилось, а вот видеть воочию – нет. Многие жрецы Ветра Карающего – хорошие убийцы или воины, однако есть среди них особенные, те, кого божество ведёт… точнее, те, за кем божество идёт и направляет их руку, но только если они действуют во имя правды и блага, по велению сердца, без сомнений. А Телор-то где был в это время?

– Телор почти сразу подоспел! – вступился всадник за киморта с неожиданной горячностью. – Вот на столько, на столькохонько опоздал – и то потому, что пытался, говорят, через колдовское зеркало докричаться до Ульменгарма! Вот и сейчас опять корпит над зеркалом, велел не беспокоить его. Ну а мы и не беспокоим, сейчас переловим предателей, клятвопреступников, и…

– И славно, – перебил его Алаойш мягко. – А с кем из старших можно поговорить, кроме Телора?

Всадник задумался.

– Ну… с самим Миррой разве что, пожалуй. Вон его шатёр, с зелёным стягом! Да куда ты попёр, куда? Стрелу в зад захотелось? Ну-ка, я тебя провожу, такого ретивого.

Он не то и впрямь боялся за незнакомого киморта, то ли напротив, побаивался его, но, так или иначе, проводил до нужного места, переговорив по дороге с командирами. В итоге Алаойша и его спутников сопровождала дюжина человек, все хорошо вооружённые; никто, впрочем, в него из стреломёта не целился и мечом на него не указывал – видно, понимали, что если киморт и впрямь захотел бы навредить, то подбираться к наместнику поближе ему не понадобилось.

– Вот здесь, – сказал наконец темноглазый дружинник, когда они подошли к шатру с зелёным стягом. – Только, это… может, погодишь пока? Вдруг наместник, э-э, занят, – добавил он, покосившись на задёрнутый полог.

Внутри было тихо; никаких подозрительных звуков не доносилось. Морт подсказывала, что там всего два человека – и оружие, которого хватило бы на дюжину воинов, а ещё жаровня с огонь-камнями и некоторое количество светильников.

– Он там не с женщиной? – деликатно осведомился Алаойш, чуть понизив голос.

Черноглазый их проводник замотал головой:

– Нет, он с южанином со своим, только-только лекарь вышел, видать, раны обработал…

– Так доложишь обо мне?

– Я самоубийца, что ли? – ужаснулся он; дружинница, стоявшая рядом с ним, открыто расхохоталась, да и другие нет-нет да и фыркнули или усмехнулись в кулак. – То есть…

– Сам тогда зайду, без доклада, – улыбнулся Алаойш, вспомнив, какие слухи бродили о буйном нраве наместника. – Как-нибудь да выживу: нашего брата вообще трудно убить… А ты, приятель, помоги-ка обустроиться моим спутникам. Если нужна