Бекшеев посмотрел на парочку, которая просто стояла. Одна сила сплеталась с другой, уравновешивая и успокаивая её.

Некромант…

Некромант в отделе пригодится. Определенно… если им теперь позволят его оставить.

- Работать, - вздохнула Зима. – Надо работать… хотя бы мертвецов пересчитать.

Бекшеев вздрогнул и повторил.

- В этом деле слишком много мертвецов…

- Тихоня! – заорала Зима. – Ты где там лазишь…

- Думаешь…

- Ой, будто ты веришь, что этот мелкий засранец способен ему навредить. Васька считает себя самым умным и ловким, но на деле это просто самомнение.

- Он убивал.

- Ну да, он на самом деле умный и ловкий. Для пятнадцатилетнего пацана, которого учили… вот только… Тихоня – это Тихоня. И вообще, Девочка не нервничает.

Это определенно было аргументом.

Мертвецы.

Михеич лежал, раскинув руки, и улыбался так счастливо, что от этой улыбки его по спине побежали мурашки. Зима покачала головой и, наклонившись, закрыла глаза.

- Он… не виноват, - она поглядела снизу вверх. – Он… как тот медведь. Его поменяли. Против его воли.

- Думаю, ты права. Он даже не слишком понимал, что происходит…

- Как Молчун?

- Да. Вроде того… ему внушали… долго внушали. Травы… возможно, зелье это. Зелье усиливает способности. И воздействие тоже.

Из кустов выбрался пес, который подполз к телу и уткнулся мордой в подмышку, а потом заскулил жалобно-жалобно. И на скулеж его отозвался второй.

Собак жаль.

- Проклятье… - Зима выругалась. – Еще с ними разбираться… они ведь тоже не виноваты. Они служили… честно.

Служили.

И продолжают служить мертвому хозяину. Но послушают ли кого еще? А если нет, то оставлять таких зверей бегать… нельзя.

Никак нельзя.

Но от мысли самому тошно.

- Закладка, - и Бекшеев отодвигает мысль. – Скорее всего ему ставили закладку… сознание раздваивается. Одна часть не знает, что делает вторая. Это… сложная техника. Далеко не каждый менталист способен. Но возможности открывает широкие… он взял то, что мешало – совесть там, к примеру, и отдал на откуп одной личности. А сам работал со второй.

Зиму передернуло.

- Чем больше узнаю про менталистов, тем сильнее они меня пугают.

- Не только тебя… и этот Генрих… хотя, если смотреть, из какого он рода пошел…

- Из какого?

- Ты не слышала о Гертвигах?

- Что-то слышала такое. Но… я не слишком интересуюсь политикой.

- Суд?

- Ну… да, говорили… писали тоже. Одинцов вон рассказать пытался, донести, почему их важно судить. Хотя… пристрелили бы и только[2].

- Повесили, - уточнил Бекшеев. – Их повесили.

- Велика разница.

- Смотря для кого… повешение – для простолюдинов. Для аристократов и одаренных – расстрел. Или меч.

- Опять эти ваши заморочки, - Зима подошла к Генриху, рядом с которым сидела Анна. Она покачивалась и тихо поскуливала, взгляд её был устремлен в пустоту, да и сама женщина вряд ли понимала, где находится. – Вот… тебе и вправду есть разница, если вдруг, как ты помрешь? Повесят или расстреляют?

- Повешение означает, что человека лишили титула… их и вправду лишили. Титулов. Имен. Земель. Всего.

- И повесили, - Зима помахала рукой перед глазами Анны.

- Именно.

- По-моему, она… того.

- Закономерно, - Бекшеев хотел присесть, но не решился. Если сейчас нога не болела, это не значит, что стоит рисковать и ударяться в эксперименты. – Над ней тоже работали… думаю, как над Михеичем. Двойное сознание. Часто у магов появляются излюбленные приемы, те, что и даются легко, и результат приносят. Этот вот сознание колоть умел.

- Это да… на рынке она была одна… а в доме вот.

- Сознания. Он дал им четкие рамки. И все одно контролировал. Но Михеича он обрабатывал не так и долго, а вот девушку…

На Бекшеева она не смотрела.

- Долгое воздействие всегда разрушает личность. Чем сильнее воздействие, тем больше разрушает. Но к этому вот…

Человеку?

Можно ли считать лежащего на земле Генриха, человеком?

- Она была привязана. И смерть его… в общем, тут нужен хороший менталист.

Зиму передернуло.

- Как бы там ни было, он происходил из весьма древнего рода. Я… читал кое-что. Слышал. Хотя род закрытый… да, они славились силой. И как менталисты тоже. Глава Гюстав Гертвиг был приближен к императору. Он был в числе разработчиков… и военных планов… и не только военных. Расчистка территории. Реформирование власти… план разработки и поглощения новых земель. В общем, там… много всякого. Вплоть до возрождения исторических прав аристократии.

- Это первой ночи, что ли?

- Это полной власти над людьми, которые не относятся к аристократии. Я кое-какие документы анализировал… оценивал… в том формате план не приняли, но почерпнули многое. Главное не это… они понимали. Генрих и его… родственник.

- Брат.

- Брат, - согласился Бекшеев.

Анна подняла голову и губы её растянулись в уродливой улыбке.

- Конфетку… - сказала она жалобно. – Я конфетку хочу!

- Конечно, - Зима сунула руку в карман и вытащила карамельку в темной обертке. – На от… не сбежит? Хотя… куда ей.

- Не сбежит. Ему было некуда возвращаться. Это тоже объясняет. Менталист. Сильный. Он мог бы уйти без проблем. Внушить охране, что его просто-напросто нет. И уйти. А он остался. Работал на этой вот ферме…

- Там свиньи.

- Знаю.

- Нет, Бекшеев… там такие свиньи… в общем, куда там медведю.

- На них, значит, эксперименты ставили. Логично, в общем-то… свиньи, люди… опять же… где этот Новинский, чтоб его?

Бекшеев вытащил часы, но был вынужден признать, что и эти пришли в негодность.

Жаль.

Хорошие ведь часы. Швейцарские. А тут вот…

- Не тряси, - Зима поглядела с упреком и сунула в руку Анны еще одну карамельку. – Лучше некроманта тряхни с его тленом… и радуйся, что основную волну он в сторону пустил.

А перстень и вправду был.

Сидел на пальце. С виду простой, неказистый даже. Впрочем, собственный родовой Бекшеевых тоже не пример ювелирного мастерства. Просто перстень. Просто камень.

Герб на нем.

Прикасаться Бекшеев не стал и все-таки распрямился, за спину держась, со стоном.

- Грехи мои… тяжкие…

- И не только твои. Слушай, чего он вдруг… столько лет сидел тихо. Сидел бы и дальше. Ферма вон… думаю, доход она давала. С Шапкой договорился. То ли делился, то ли внушил ему, что делится. Тот