К 9:30 утра адвокаты заняли свои места в зале суда. Вскоре одного за другим ввели подсудимых; толпа молча смотрела, как они рассаживаются на скамьях. Неожиданно пристав выкрикнул: «Встать, суд идет!» Широким шагом вошли восемь судей, и все встали. Лоуренс нес толстую папку, которая приковала всеобщее внимание. Очевидно, в ней лежал приговор[1356]. Судьи заняли места, толпа уселась, и заседание началось.

Четверо судей и их заместители начали по очереди зачитывать приговор. Начал Лоуренс. Он прочитал об истоках Устава Нюрнбергского трибунала и о главных пунктах обвинения против двадцати двух подсудимых. Затем он пересказал историю нацизма от основания НСДАП до возвышения Гитлера. Потом Биркетт зачитал длинный раздел о консолидации власти Гитлером. Он поведал, как НСДАП избавилась от всей политической оппозиции, как преследовала церкви, профсоюзы и евреев. Он также прочитал, как нацистское правительство и армия стремились перевооружиться. Затем он обратился к обвинениям в преступлениях против мира. Он объяснил, что Разделы I и II оба касаются ведения агрессивной войны, которую Трибунал признал «величайшим международным преступлением». Биркетт объявил, что агрессия была «основной частью нацистской внешней политики», нацеленной на создание «Великой Германии», и кратко пересказал свидетельства о тайных совещаниях, на которых Гитлер раскрыл свои планы войны против Европы[1357].

Затем выступили двое французских судей. Де Вабр подробно описал первые преступления Германии против мира, начиная с аншлюса. Он прочитал: «несущественно», имеются ли общие черты у немцев и австрийцев и была ли совершена аннексия «бескровно»: свидетельства показали, что применялись «методы агрессора». (Эта формулировка полностью удовлетворяла советским требованиям.) Затем он описал немецкое вторжение в Чехословакию и Польшу. По его словам, факты ясно показывали, что в сентябре 1939 года Гитлер напал на Польшу с целью увеличения «жизненного пространства» Германии и обеспечения продовольственными и другими ресурсами. В этом разделе тщательно избегалась тема советско-германского сотрудничества и лишь отмечалось, что Гитлер послал Риббентропа в Москву «обговорить пакт о ненападении»[1358].

Затем французский судья-заместитель Робер Фалько описал немецкое вторжение в Данию и Норвегию. Фалько заявил: нет доказательств утверждению защиты, будто Германия вторглась в Норвегию, Нидерланды, Бельгию и Люксембург для того, чтобы предупредить вторжения союзников. Зачитав разделы приговора о Греции и Югославии, он перешел к предательству Гитлером Сталина. Хотя СССР соблюдал условия Пакта о ненападении, нацисты летом 1940 года все же начали готовить нападение на Советский Союз. Он продолжал: все их планы массовых депортаций, убийств местных руководителей и экономической эксплуатации завоеванной территории были частью тщательно составленного заговора. Он окончил рассказом о том, как Германия объявила войну Соединенным Штатам[1359].

Все еще оставалось рассказать о многом, и, когда суд вернулся на заседание с обеденного перерыва, Биддл подробно изложил, как Германия нарушала международные договоры. Он прочел: невозможно поверить, будто подсудимые не знали, что они нарушают международное право, когда «вынашивали свои планы вторжений и агрессии». Биддлу выпало проработать для Трибунала новую формулировку обвинения в заговоре – и по залу суда прошло волнение, когда он раскрыл пункт расхождения между судьями и обвинителями. Трибунал отверг утверждение обвинителей, будто заговор начался с создания НСДАП, а датировал его начало 5 ноября 1937 года, когда гитлеровские планы вторжений в соседние страны «сложились вне всякого сомнения». Судьи также решили, что обвинение в заговоре не охватывает военных преступлений и преступлений против человечности[1360].

Зал притих, когда Джон Паркер стал зачитывать приговор по Разделам III и IV. Он начал: нацисты совершали военные преступления в беспрецедентном масштабе. Многие эти преступления были спланированы задолго до начала военных действий. Перейдя к преступлениям против человечности, он сослался на тот выявленный Трибуналом факт, что немецкие оккупанты установили во всей Европе режим систематического насилия и террора. Он прочел: в оккупированных частях Советского Союза и Польши притеснения и убийства мирных жителей «достигли высшей точки». Айнзацгруппы уничтожали евреев, коммунистов и другие группы, чтобы расчистить путь для колонизации этих территорий немцами[1361].

В середине дня выступил Никитченко и поведал, как советских граждан заставляли поддерживать немецкую военную промышленность, принуждая к рабскому труду на оборонительных работах. Затем он перешел к преступлениям против евреев и объявил, что, как установил Трибунал, подсудимые действовали «с последовательной и систематической бесчеловечностью», а методы уничтожения евреев были многообразны: иногда евреев убивали в концлагерях, иногда их истреблением занимались айнзацгруппы. В целом политика нацистов привела к убийству 6 миллионов евреев. Затем Никитченко вынужден был пойти против инструкций Москвы и объяснить, почему зверства, совершенные до 1939 года в отношении евреев, не могут считаться преступлениями против человечности с точки зрения целей приговора. Он зачитал: как бы «отвратительны и ужасны» ни были эти ранние преступления, обвинение не доказало, что они совершались «во исполнение или в связи с агрессивной войной»[1362].

К концу дня публика стала терять терпение[1363]. Около 4 часов дня судьи наконец перешли к первой части вердикта: к установлению вины организаций. Теперь пришла очередь Волчкова взять микрофон. Не выдавая своих эмоций, он подробно изложил введенные Трибуналом (тоже вопреки желаниям советских судей) правила, которые ограничивали круг виновных. Затем он огласил решения Трибунала. Руководящий состав НСДАП, СС, гестапо и СД были признаны «преступными». Но им вменили в вину только преступления, совершенные после начала войны. Лица, вышедшие из этих организаций до 1 сентября 1939 года (дня вторжения Германии в Польшу), таким образом, освобождались от ответственности. Трибунал также исключил некоторых технических работников и подразделения, в том числе Тайную военно-полевую полицию гестапо и партийных руководителей низшего звена (блокляйтеров и целленляйтеров)[1364].

Волчкову пришлось огласить и решение Трибунала признать «невиновными» СА, Имперский кабинет, Генеральный штаб и Верховное командование. Это могло показаться жестокой шуткой над советскими судьями, учитывая, что Сталин требовал обвинительных вердиктов. Волчков зачитал: СА сыграла решающую роль в установлении «нацистского царства террора в Германии» и участвовала в «насилии против евреев». Но обвинение не доказало, что эта деятельность была связана с планированием или ведением войны. Имперский кабинет прекратил какое-либо осмысленное существование еще до войны и был достаточно мал, так что его членов можно судить индивидуально. Волчков также сослался на решение Трибунала (против которого горячо спорили советские судьи), что Генеральный штаб и Верховное командование не были «организацией» согласно определению Устава МВТ. Он объяснил: это не значит, что офицеры вермахта не виновны в преступлениях против мира, военных преступлениях и преступлениях против человечности, потому что многие из них участвовали или молчаливо соглашались с этими преступлениями