Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Разная литература » Испанцы Трех Миров - Всеволод Евгеньевич Багно

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 122 123 124 125 126 127 128 129 130 ... 144
Перейти на страницу:
было проще при помощи этой жесткой формы, обладающей «сводом» заранее заданных правил.

Все сонеты Эредиа написаны александрийским стихом. Единственный сонет, написанный восемнадцатислож-ником, более свойственным испаноязычной поэзии, относится к самому началу его литературной деятельности.

Опираясь на традиции, Эредиа вместе с тем, по наблюдению Ф. Брюнетьера, «отвергает традиционное представление о замкнутости и ограниченности сонетной формы. Он умеет завершить каждую маленькую поэму такой выразительной и живописной картиной, что грани видимого мира как бы раздвигаются образами исключительной силы»[455]. Поэта, по собственному признанию, в сонетах привлекала «красота, одновременно мистическая и математическая»[456]. Каждый из них представляет собой картину, вдохновленную тем или иным историческим или историко-культурным событием. «Выдержанная повсюду строгая форма сонета, необычайная концентрированность словесного материала, богатая инструментовка и поразительная точность и вместе с тем красочность эпитетов наряду с многочисленными неологизмами делают его почти непереводимым»,[457] — так характеризует сонет Эредиа С.А. Макашин.

Одной из удивительных особенностей «Трофеев» Эредиа, выявленной Р. Тозье и М. Ибровацем[458], является редкая насыщенность стихотворений реминисценциями. Ученые последовательно, хотя и не всегда убедительно, возводят многие образы и целые строчки буквально всех сонетов Эредиа к тем или иным произведениям Леконта де Лиля, Т. де Банвиля, Л. Менара, А. Шенье, Т. Готье, В. Гюго и т. д. Столь интенсивное использование творчества своих предшественников может показаться странным, однако не случайно подобный анализ всего состава сборника дает возможность провести параллели между поэтическими образами и устойчивыми словосочетаниями в сонетах Эредиа и в стихах других французских поэтов. Процесс усвоения языка, по-видимому, непременно сопровождается параллельным усвоением устойчивых элементов поэтики, поэтической речи и образности. Кроме авторов первой половины XIX века, Ж.-М. де Эредиа прошел также «школу» поэтов «Плеяды», творчество которых привлекало его внимание на протяжении всей жизни. Кое-что он почерпнул также и у своих собратьев по «Парнасу» — у Сюлли-Прюдома, Катюля Мендеса, Леона Дьеркса и некоторых других.

6

Ф. Коппе в речи об Эредиа, произнесенной в 1895 году, сказал: «…Ваши друзья-поэты никогда не забывали, что Вашими предками были испанские гранды, что Вы происходите из древнего рода, одна ветвь которого пустила корни и расцвела под палящим кубинским солнцем»[459]. П. Верлен как-то отозвался об испанском языке как о «языке Сида и Эредиа»[460]. Своей кровной связи с Испанией, с Кубой никогда не забывал и сам Жозе-Мариа де Эредиа. Он переводил на французский язык стихи своего кузена, Х.М. Эредиа, произведения классической и современной испанской литературы; по образу испанских «Романсеро» он написал несколько своих, включенных в «Трофеи»; латиноамериканская тематика — одна из устойчивых особенностей его творчества; его прозаическое наследие полностью связано с Испанией и Латинской Америкой. Кроме того, испано-кубинская основа мировосприятия и поэтической культуры Эредиа нередко проступает сквозь филигранное владение французским стихом, и, наконец, его перу принадлежат три сонета, написанных на испанском языке. Все это свидетельствует о тесных и глубоких связях поэта с культурой испаноязычных стран[461].

Ж.-М. де Эредиа с детства испытывал глубокое уважение к личности и неослабевший на протяжении всей его жизни интерес к творчеству своего знаменитого родственника, кубинского поэта-романтика и революционера, Хосе Мариа Эредиа. Знаменательно, что первым литературным опытом молодого поэта, пробовавшего свои силы в французском стихе, был перевод стихотворения X. М. Эредиа «A mi padre encanecido en la fuerza de su edad» (A mon pére dont les cheveux blanchis avant l’áge, 1859), ошибочно принятый M. Ибровацем за его первое оригинальное стихотворение[462]. Затем Ж.-М. де Эредиа перевел также «Himno al Sol» и начало поэмы «Placeres de la Melancolía».

Хотя, казалось бы, ничего общего между рано определившимися литературными симпатиями Жозе-Мариа де Эредиа и романтически-страстной, гражданской поэзией его родственника, одного из основоположников кубинской национальной поэзии, не должно было быть, тем не менее не только в ранних стихах Ж.-М. де Эредиа, написанных на Кубе, но даже в «Трофеях» заметно влияние кубинского поэта[463]. Причем выражается оно не только в тематике, ярких, живописных, восторженных описаниях латиноамериканской природы[464] (соответственно, и в словаре), но также и в той приподнятой, героической интонации, которая иногда придает стихам французского поэта столь несвойственное «Парнасу» звучание. Видимо, объясняется это как его кубинским происхождением, так и воздействием творчества Х.М. Эредиа.

В 1876 году поэт взялся за перевод капитального труда Берналя Диаса дель Кастильо (1492–1581?)[465]. Когда эта работа была завершена, французская литература, по единодушному мнению, обогатилась произведением, написанным редким по красоте, лексическому богатству и разнообразию оттенков языком. Что же касается качества перевода, то те неточности, которые допустил Эредиа, порой обнаруживают в переводчике, наряду с блестящим знанием, собственно говоря, родного языка, уже некоторую по отношению к нему отстраненность[466].

Перу Ж.-М. де Эредиа принадлежит также перевод испанской книги XVII в. «Vida у sucesos de la Monja Alferes doña Catalina de Araujo (Erauso), doncella natural de San Sebastian, escrita por ella misma» (Madrid, 1625)[467] и рассказа Фернан Кабальеро (1796–1877) «Juan Soldado»[468].

Особое место в творчестве Эредиа занимает его проза, написанная либо непосредственно по испанским и латиноамериканским впечатлениям, либо в связи с событиями, имеющими отношение к испаноязычным странам. В 1885 году, во время своего путешествия по Испании[469], он посылал корреспонденции в «Journal des Débats», посвященные в основном современной испанской жизни и испанским обычаям[470].

В 1901 году Ж.-М. де Эредиа принимает предложение сотрудничать в аргентинском журнале «El País». Из шести писем, посвященных в основном событиям во Франции, наибольший интерес для нас представляет первое письмо, в котором он с большой симпатией пишет о современных аргентинских писателях и с теплотой вспоминает о годах детства, проведенных на Кубе. Впрочем, те подробности, которые он приводит, не всегда, видимо, были впечатлениями в полном смысле этого слова. Кое-что, по всей вероятности, было стерто временем и восполнено чтением. В частности, это относится к чересчур традиционным названиям растений и птиц: олеандры, лимонные и апельсиновые деревья, колибри и т. д. При этом географические названия он иногда путает. Место горной гряды Сьерра Маэстра занимает находящаяся на территории Мексики Сьерра Мадре. Характерно, однако, что они имеют одинаковое смысловое — латиноамериканское — звучание[471].

Этот интерес к испанской и латиноамериканской истории, природе и культуре не мог не отразиться и в «Трофеях». В этой столь французской книге «в качестве первой ипостаси, — как справедливо отмечает И.С. Поступаль-ский, — существуют еще и латиноамериканский и даже испанский поэт, для выражения своих настроений и своей особой тематики прибегающий

1 ... 122 123 124 125 126 127 128 129 130 ... 144
Перейти на страницу:

Еще книги автора «Всеволод Евгеньевич Багно»: