Чтобы помешать дуэли, за квартирами Гучкова и Мясоедова полиция установила круглосуточное наблюдение. Зорко наблюдали за ними и журналисты-папарацци, дабы не пропустить подробности «кровавой развязки». Журналисты дежурили круглосуточно в специально снятом номере «Владимирской гостиницы» напротив дома 11 по Колокольной улице, где жил Мясоедов. Через слуг журналисты в деталях знали, чем в данную минуту занимается подполковник – принимает ли он ванну или читает газеты. Каждое появление Мясоедова на улице сопровождалось «кортежем» автомобилей полиции и журналистов.

Тем не менее, Гучкову и Мясоедову удалось ввести в заблуждение своих преследователей. Час «икс» настал 22 апреля, когда дуэлянты в сопровождении секундантов прибыли к небольшому лесу вблизи Приморской железной дороги в пятистах шагах от границы Новодеревенского участка. Однако тут их вычислили: появившийся урядник потребовал прекратить дуэль. Все быстро разошлись, но уже через несколько часов по заранее намеченному плану встретились на запасном месте – у Голубиного стрельбища на Крестовском острове.

Стрелялись с 25 шагов. Оба противника промахнулись, точнее, стреляли мимо. Когда дуэль закончилась и все ее участники расселись по «моторам», подъехала полиция, но она опоздала…

Однако дуэлью дело не закончилось. Через жандармерию и Генштаб произвели расследование обвинений в адрес Мясоедова, и все нарекания признали ложными. Тогда Мясоедов потребовал от газет восстановить его честное имя. В «Голосе Москвы» написали, что газету ввели в заблуждение неверными сведениями, а с Борисом Сувориным примирение произошло вскоре после начала войны. «Теперь нам не время считаться, и я, со своей стороны, рад протянуть Вам руку и предать забвению все прошлое», – заявил Суворин Мясоедову.

Однако финал у этой истории совершенно неожиданный: вскоре после начала Первой мировой войны, в феврале 1915 года, Мясоедова арестовали, обвинив в том же самом шпионаже в пользу Австрии. Следствие было скорое и торопливое, уже в марте военно-полевой суд признал Мясоедова виновным и приговорил к смертной казни. Мясоедов клялся в невиновности и требовал послать телеграмму царю, но все тщетно. Через пять с половиной часов после объявления приговора его повесили.

Что и говорить, Мясоедов – личность любопытная, загадочная и трагическая. В обществе ходили слухи, что Мясоедов стал жертвой придворных интриг: с ним расправились в угоду общественному мнению, чтобы свалить на «происки шпиона» военные неудачи русской армии в Восточной Пруссии в 1914 году. А был ли он шпионом – это еще вопрос…

«Самоуправство над Толстым»

В январе 1913 года российская общественность была возмущена диким актом вандализма, случившимся в стенах Третьяковской галереи в Москве: некто Балашов в приступе ярости изрезал ножом картину Ильи Репина «Убийство Иоанном Грозным своего сына».

Художники возмущались этим варварством и называли его «бессмысленным преступлением», а известный либеральный деятель Владимир Набоков (отец писателя) выступил в кадетской газете «Речь» со статьей, где анализировал истоки вандализма – «формы духовного уродства». Любопытно, что в той же газете «Речь» художественным критиком работал журналист Любошиц, который десять лет назад предвосхитил нападение на картину Репина, измазав на выставке «Общества петербургских художников» непонравившееся ему полотно. Дело было в начале марта 1903 года в залах Пассажа на Невском.

Картина Н.Н. Бунина «Незваные критики». 1884 г.

Среди представленных на выставке работ всеобщий ажиотаж вызывала картина известного в ту пору, а сегодня почти забытого художника Наркиза Николаевича Бунина (1856–1912). Писал он в основном батальные картины, сегодня их можно увидеть в Артиллерийском и Военно-морском музеях.

«Бунин, потеряв надежду выдвинуться на выставках своими видами „сенокосов“, пустился писать „сенсационные картины“, – писал критик. – Первый его опыт „Рыбная ловля“ оказался неудачным, и, вероятно, автор откажется от повторения подобных мотивов, безусловно, не подходящих для серьезного художника».

Именно эта картина Бунина и вызвала настоящий скандал на выставке в Пассаже. Она изображала Льва Толстого и Илью Репина за рыбной ловлей, причем оба были с голыми ногами, а из одежды на них фигурировали одни лишь рубахи. Сын Льва Толстого, граф Л.Л. Толстой, посетив выставку, так разгневался, что немедленно послал отцу телеграмму, прося его совета, как поступить, чтобы картину немедленно убрали с выставки. Однако, по словам самого Бунина, сходство рыбаков с известными персонажами – просто случайность.

Тем не менее, возмущение публики нарастало и, наконец, достигло предела. 2 марта на выставке разразился скандал. «Пятый час дня, – описывал происходящее репортер. – Воскресенье. Настроение самое миролюбивое. Все ушли в созерцание и безобидную критику картин. Вдруг из одной залы раздается чей-то громкий, взволнованный голос. Все бросаются туда. Вокруг пресловутой картины Бунина моментально вырастает толпа элегантных дам и мужчин. На голубом небе картины красуется каллиграфическая надпись, исполненная огромными жирными буквами».

Картина Н.Н. Бунина «Смерть генерала Келлера во время боя на Янзелинском перевале. 1904 год». 1905 г.

«Мерзость» – вот что было написано на картине Бунина. Среди недоумевающей публики раздался голос, принадлежавший, как оказалось, автору «непотребной» надписи:

– Господа! У каждого из нас есть вещи, которые мы чтим как святыню. Художник, который изобразил великого писателя и великого художника в таком виде, не художник, а мерзавец! Я ему в глазу скажу, при всех! Это возмутительная дерзость! Я сам художник и знаю, что говорю! Я требую, чтобы эта картина была снята!

Публика вмиг оживилась. В зале раздавались крики, аплодисменты и свист. Все, очевидно, были на стороне господина, продолжавшего горячо отстаивать свой поступок. Среди зрителей раздались возгласы:

– Снять, снять картину! Виват Толстой! Да здравствует Репин! Жюри сюда, жюри!

Наконец явился один из членов жюри, с трудом протиснувшийся сквозь живую стену публики.

– Господа, это дикость, это вандализм! – возмутился он. – Публика не имеет права требовать снятия картины, раз она принята и одобрена жюри. Свой протест публика может выразить путем печатного слова, а не так.

– Вы испортили картину, милостивый государь, – обратился затем член жюри к «протестанту», – потрудитесь уплатить ее стоимость!

– Что?! Заплатить? Ни за что на свете! Это возмутительная мазня! Она гроша медного не стоит…

И снова – дружный взрыв протеста и негодования со стороны публики.

– Снять! Убрать!

Член жюри попытался задержать возмутителя спокойствия, но тот воскликнул:

– Первому, кто меня тронет, я дам пощечину!

Некоторые зрители тут же подписали протест против картины Бунина. В тот же день «Рыбную ловлю» сняли из экспозиции. Больше всего этим фактом остались недовольны устроители выставки: после того как скандальную картину убрали, поток публики на выставку уменьшился почти втрое, как и приход денег от продажи входных билетов.

В Петербурге много говорили о скандале на выставке в Пассаже.