лейб-гвардии Конном полку. Мюрат славился как выдающийся кавалерист, превосходно владел различными видами оружия; знали его и как большого любителя воздухоплавания. Он владел большим состоянием во Франции и являлся крупным землевладельцем в России.

В светском обществе российской столицы принц Мюрат пользовался большой симпатией. Среди его многочисленных петербургских знакомых оказалась семья псковских помещиков по фамилии Плен. Один из старших братьев Плен, Иван Михайлович, через свою супругу даже состоял с Мюратом в дальнем родстве.

Свое образование братья Плен получили когда-то в морском кадетском корпусе и потом служили во флоте. Иван Михайлович в середине 1900-х годов вышел в отставку и служил по земским выборам. Второй брат, Павел Михайлович, оставался морским офицером. Во время Русско-японской войны он состоял адъютантом в свите великого князя Кирилла Владимировича и ходил на знаменитом броненосце «Петропавловск». Во время катастрофы корабля на рейде Порт-Артура Павел Плен оказался одним из счастливцев, чудом спасшихся от гибели.

В столичных светских салонах принц Мюрат и братья Плен часто встречались. Но однажды в обществе разнеслась весть о серьезной ссоре между ними, результатом которой стала «двойная дуэль», то есть принц оказался перед лицом сразу двух противников.

Дуэль произошла с ведома военного начальства. Со стороны Мюрата одним из секундантов выступил полковник Конного полка князь С.К. Белосельский-Белозерский. Именно он предложил удобное место на Крестовском острове, поскольку являлся одним из его владельцев. Место выбрали вдали за зданиями усадьбы, возле Голубиного стрельбища, на площадке для игры в поло.

Условились, что дуэлянты будут стреляться с двадцати шагов. Три выстрела с каждой стороны признали вполне удовлетворительными для того, чтобы конфликт считался исчерпанным. Первым на поединок с Мюратом вышел Иван Михайлович Плен. Их дуэль закончилась легким ранением Плена. Оба противника пожали друг друга руки и заявили, что инцидент между ними исчерпан.

Затем к барьеру вышел Павел Михайлович Плен. Эта дуэль имела более печальные последствия: Мюрат нанес противнику тяжелую рану в грудь. Истекавшего кровью Плена перевязали в расположенном неподалеку Охотничьем павильоне, а потом его срочно увезли в лечебницу Кальмейера на Каменноостровском проспекте – в ту самую, куда отвозили пострадавших при взрыве на Аптекарском острове в августе 1906 года детей премьер-министра П.А. Столыпина.

Как писали репортеры, «дуэль породила массу самых разноречивых слухов». Более того, известие о ней дошло до самых «верхов»: доклады о подробностях дуэли отправились к военному и морскому министрам, а Военно-судебное ведомство занялось особым расследованием.

«Дикая выходка насильников»

В июне 1908 года в «камере» одного из петербургских мировых судей слушалось громкое политическое дело «Милюков – против газеты „Русь“». Речь шла о том, что «Русь» шантажировала почти все столичные банки, а поводом к делу послужило «гнусное насилие», которое один из сотрудников газеты, Николай Попов, учинил по отношению к лидеру либеральной кадетской партии Павлу Милюкову.

Свидетелями обвинения выступали директора крупнейших петербургских банков, а в качестве обвинителя – Милюков. Противоположную сторону представляли редактор-издатель «Руси» А. Суворин и два его сотрудника.

Директора банков заявляли, что газета была у них в долгу и старалась получить дальнейший кредит с помощью шантажа и угроз. Подобные заявления поступили в «особую канцелярию по кредитной части» от директоров Волжско-Камского, Международного, Северного, Учетного, Русского внешнеторгового, Варшавского коммерческого и Частного банков. Аналогичные покушения «Русь» делала на промышленные предприятия и страховые общества.

Технология оказалась предельно проста: газета обращалась в банк или другую организацию с заявлением о наличии в редакции убийственного компромата. Он будет размещен в газете, если банк не «компенсирует» редакцию. Кроме того, это заявление сопровождалось угрозой, что номера газеты с компроматом будут распространены в огромном количестве конкурирующими банками или фирмами, заинтересованными в этой акции.

Газетчики у Городской думы на Невском проспекте. 1900-е гг. Фото К. Буллы

«Инстинкт самозащиты» побуждал банкиров и других коммерсантов выполнять требования шантажистов. Только в одном банке – Варшавском коммерческом – к шантажу отнеслись без страха: визитерам из «Руси» пригрозили прокурором. После этого ни одного слова об этом банке в газете не появилось.

П.Н. Милюков в кругу семьи. Фото 1910–1912 гг.

Скандальный инцидент с Милюковым, произошедший в мае 1908 года, непосредственно связывался с провокационной деятельностью «Руси». Сотрудники газеты нанесли визит Милюкову домой и потребовали у него сообщить им имена тех сотрудников «Руси», которые, по свидетельству кадетской газеты «Речь», якобы ездили в Киев и обращались за чем-то в тамошние банки. Милюков отвечать отказался, и тогда, как писала пресса, «сотрудники „Руси“ прибегли к гнусной расправе».

Сказать проще – Николай Попов устроил рукоприкладство, после чего оставил свою визитную карточку, намекая на дуэль. Милюков, считавший себя принципиальным противником дуэли, отказался от поединка. Кроме того, он заявил, что драться на дуэли с человеком, проявившим отсутствие элементарных понятий приличия, ниже его чести. Поэтому Милюков обратился в суд.

Усилиями газетчиков и самого Милюкова мелкий инцидент раздули до размеров гигантского политического скандала. Уже на следующий день после «гнусного, бессмысленного насилия, учиненного сотрудниками газеты», на квартиру Милюкова прибыли представители различных политических групп и общественных организаций, чтобы выразить ему сочувствие и поддержать в «трудную минуту». В полном составе явилась фракция кадетской партии.

Посетил Милюкова даже председатель Государственной думы Хомяков, оставивший на своей визитной карточке следующую надпись: «Позвольте мне выразить Вам сердечное соболезнование и глубокое отвращение учиненному над Вами насилию». А газета «Русские ведомости» в своей телеграмме выразила гневное возмущение «дикой выходкой насильников».

На судебном процессе, собравшем огромное количество биржевиков, адвокатов и журналистов, представители «Руси» отвергали все обвинения в шантаже, назвав их надуманными и лживыми, и говорили, что их переговоры в банках носили исключительно «дружественный характер». Суворин, в свою очередь, обвинил банкиров в том, что их руками правительство борется с газетами, «набрасывая им на шею веревку».

Кроме того, он обвинил министра финансов в якобы предпринятой против «Руси» кампании, в которой объединились правительственные и частные учреждения. Но, по словам Суворина, и финансистам, и правительству рано праздновать свою победу. «Газета „Русь“ на днях снова будет выходить, – сообщил он. – Как феникс из пепла, она возникнет и снова бросится в бой».

Что же касается инцидента «Попов против Милюкова», то, по словам Суворина, он явился следствием «потери Поповым самообладания», иначе тот никогда не смог бы совершить такой дикой расправы. Впрочем, сам Попов, присутствовавший на процессе, виновной стороной себя нисколько не чувствовал. Одетый в элегантный костюм и светло-желтые гетры, он свысока смотрел на публику…

«Попов знал, – заявил представитель стороны обвинения адвокат Грузенберг, – что Милюков не примет