Народу перед харчевней собралось больше обычного. Одни садились в телегу, другие уже ехали на север в другой повозке. Вид у всех был довольный. Мужчины покатывались со смеху, слушая дородную женщину, а та жестикулировала и гримасничала вовсю. Прин уловила знакомые «ниву» и «хар», но остального не поняла.

– А, вот ты где! – Юни вышла из харчевни в темно-синем платье, вытирая руки о фартук. – Ты куда подевалась ночью? – Прин очень хотелось достать из-за пояса нож, но Юни, надо думать, сочла бы это несколько странным. – Его сиятельство приехал прямо с утра, разбудил Роркара, и они стали расспрашивать про тебя. – Платье Юни было точно такого же цвета, как графский плащ, только без металлического блеска.

Прин нащупала сквозь ткань рукоятку ножа.

– Граф сказал, что тебя отвезли бы домой, но ты чего-то не поняла и ушла сама…

– Да, – ответила Прин, думая: так и буду всем отвечать, пока дракон меня не утащит.

– Путь от графской усадьбы неблизкий, хорошо хоть луна была полная. Еще светила, когда я поутру пришла открывать, но дождь все равно прошел. И в бараке тебя ведь не было!

Прин кивнула.

– В конце концов граф забрал Бруку, а Роркар сидел в пустой харчевне и говорил, что не так хотел бы начать Праздник труда. Жалко его…

– Забрал Бруку?

– Надо было тебя дождаться, Роркар так ему и сказал. У рабов ведь тоже права есть, и это при свидетелях надо делать… Но его сиятельство разгневался и говорит: прости, братец, но эта дурочка – то есть ты – уже не вернется. Говорит, они тебя всю ночь искали, а после подумали, что ты могла вернуться домой. А Брука, говорит, сознается, если ее допросить. Ее увели туда, на зады… Раньше-то это впереди делали, у всех на виду. У дороги были вкопаны два бревна, и их там приковывали. Лет в шесть или семь я ехала мимо с двоюродным братом и видела. Долго потом спать не могла, да и теперь вспомнить тошно. Ты куда? – Юни догнала Прин, идущую в обход дома. – Не ходи, все равно ничем не поможешь – не помогла бы, даже если б тебя нашли. Ее отвяжут, когда все вернутся назад…

Прин упрямо шла дальше.

– Ты только недолго, ладно? Поедем вместе, расскажешь, как там было в гостях…

Прин повернула за угол.

Там не было никого – непохоже на утро. Прин посмотрела на ряды каменных скамей, ожидая увидеть врытый в землю кол и прикованную к нему женщину… нет, ничего такого.

К харчевне подъехала еще одна повозка. Кто-то кого-то звал, кто-то громко смеялся.

Прин пошла по проходу, топча одуванчики и полынь. Железные скобы – от многих остались только обломки – окрасили камень ржавчиной, в выбоинах стояла вода.

Веревка, привязанная к скобе и уходящая куда-то за край, шевелилась.

Прин устремилась к ней.

Женщина лежала на боку, уткнувшись лицом в камень. Веревка обматывала ее костлявые руки от запястий до локтя, платье было спущено до пояса. Она дышала тихо, почти неслышно.

Открыв глаза и увидев Прин, Брука, похоже, не очень удивилась и снова закрыла их.

Сначала Прин подумала, что все не так уж и страшно. Это веревка, не цепь, и всего два рубца на спине кровоточат – хотя кровь запятнала траву и оставила бурый след на камне.

Вокруг по-прежнему не было ни души – да если бы кто и был, Прин бы сделала то же самое. Она достала нож и стала пилить веревку. Это заняло некоторое время: веревка была куда прочней драконьей сбруи, сплетенной Прин.

– Что ты делаешь? – спросила Брука, снова открыв глаза.

– Освобождаю тебя.

– Это он тебя прислал? Разве солнце уже заходит?

Прин, мотнув головой, продолжала пилить.

– Какое унижение! – прошептала Брука. – Они не стали делать это у всех на виду. Притащили меня сюда, спрятали. Зачем тогда это нужно? Они ведь знают, что люди больше этого не потерпят, так зачем? Кого они хотят припугнуть, наказывая старую рабыню – ведь скоро рабов не станет совсем! Освобождаешь меня? Ты с ума сошла. Знаешь, что с тобой сделают? Это ведь преступление…

– Хочешь, чтоб я тебя так оставила?

Брука ухватилась за край скамейки и села.

– Нет… Но ты все-таки сумасшедшая.

– Да, мы с королевой Олин такие. Раз уж я связалась с этой никчемной астролябией – ее у меня больше нет, не волнуйся, – это самое меньшее, что я могу сделать.

Веревка, привязывавшая Бруку к скамье, наконец лопнула, но руки остались связанными. Прин, держась одной рукой за отекшие пальцы Бруки, опять принялась пилить.

– Сиди смирно, чтобы я тебя не порезала. – Прин бросило в пот, нож скользил в руке. – Что будешь делать потом?

– Они думают, я не знаю – что со старухи взять. А я знаю! Рабы могут добраться до Колхари, не выходя на большую дорогу. На то есть тропки, целая сеть…

– Так ты в Колхари собираешься? Я тоже. Глядишь, и увидимся там.

– В Колхари рабов нет, только свободные люди.

– Угу, – промычала Прин, думая: каково-то тебе придется одной среди городской толпы?

– Там есть Орлиный Двор, где всё решают по справедливости. И орлы. Один человек, побывавший в Колхари, сказал, что орлов не видел, но ведь должны они быть? Хоть один?

– Конечно, там есть орел. Он огромный. Его крылья затенили бы всю пивоварню. Перья у него из железа и золота, клюв и когти унизаны самоцветами. Он охраняет город, рынки и мастерские – но его прячут. Можно пробыть в Колхари долго и его не увидеть. Знаешь, это ведь злые птицы, орлы. У нас в горах их полно. И грязные, потому что падаль едят…

– Сумасшедшая, – прошептала Брука.

– Ну вот… – Прин размотала веревку и, конечно, обнаружила внизу еще один узел – но с ним она быстро справилась.

– С отцом моим то же самое было, – сказала Брука. – Жаль, он мне рассказать не успел – да что там, все равно бы не помогло. Все говорят, я упрямая. Вроде тебя, а? – усмехнулась она.

– Ты уверена, что доберешься до Колхари?

Брука просунула распухшие пальцы обеих рук под ошейник и потянула. Замок отскочил, обруч раскрылся. Вот это силища! Если она ошейник смогла открыть, почему не разорвала веревки?

– Так он незапертый, – пояснила Брука, видя, как поражена Прин. – Я его всегда так ношу: днем-то еще ладно, а ночью он меня душит. У кого-то из нас был ключ, давно уже. Роркар не знает. Теперь уж он, поди, вовсе сломанный, только на петлях и держится. – Она положила ошейник на скамью. – Ох, стара я уже, нет бы раньше. Я знаю, как можно уйти, всегда знала. Спасибо, что освободила меня. – Брука тронула Прин за колено. – Спасибо, госпожа. – Она встала, натянула платье, продела руки в дыры на месте пройм, пошла к лесу. Ушла за деревья, согнувшись чуть не вдвое, и пропала из глаз.

Прин вытерла лоб, отряхнула пальцы и снова спрятала нож за пояс.