и что-то продавал, спрятавшись под навесом, а когда и без него. Иногда продавец был один, а иногда целая толпа. Причём это даже не было базаром! Просто люди, видимо, из ближайших домов, организовали прямо рядом с местом жительства стихийный осколок рынка.

Как я понял уже позже, это ещё и была одна из центральных улиц! От неё отходили совсем уж узкие тропки, зачастую ведущие куда-то вверх или вниз, то есть, состоящие из лестниц. Почему-то предчувствие очень ярко оповестило, что если я не желаю проблем, то лучше по ним не ходить. Чревато… уничтожением местного населения и повреждением окрестных зданий. Я ведь не стану терпеть, когда на меня начнут прыгать эти ублюдки с ножами — всех обварю кипятком, что под давлением раздробит их кости и разбрызгает внутренности по окрестностям.

— Верхний город и нижний, — пояснил офицер, когда я решил задать вопрос про лестницы. Очень уж интересно было, что там! Вдруг я ошибся? — Морбо стоит на холме, который разрыли до состояния эдаких платформ, — выставил он руки, ладонями вверх, изображая весы. — Всё соединено сотнями лестниц, то тут, то там. А для разных животных, типа лошадей, мулов и верблюдов, есть специальные дороги, которые идут вверх и вниз под уклоном.

И живность… О, как же их тут было много! Я даже не про лошадей или мулов, которых было полно и в Тасколе, а… собак, свободно бегающих по улицам, кошек, которые дрались с обезьянами на стенах и крышах домов, а также птиц, так и норовящих схватить что-то с прилавков, да при этом не стать жертвой более крупного зверья.

В воздухе, кроме пыли и песка, который аж скрипел на зубах, летали жирные чёрные мухи. Особо они любили рынки, готовые облепить корзину успевших подгнить фруктов или мяса, давшего сок. Разумеется их отгоняли, но так лениво и привычно, что часть тёмных точек даже не думала улетать, покрывая, бывало что, некоторые залежавшиеся рыбины настоящим чёрным коконом.

Улочки напоминали лабиринты, где даже я весьма быстро успел потеряться. Они, безусловно, отличались друг от друга, но цветастые тряпки и торговые ряды начали прямо-таки рябить в моих глазах, а немногие ориентиры, типа богатого поместья, окружённого крепкой каменной стеной с треугольным верхом и десятком стражи, стоящем на его покое, столь же легко терялись, как и всё, уже виденное ранее.

Смирившись, я дал отдых своему разуму и стал просто услаждать взор. Мои спутники, как я уже понял, даже не старались что-то обдумать и осмыслить. Та же Люмия едва ли не рот открыла, двигаясь за мной механически, как неисправный инсурий.

— Муха залетит, — слегка сжал я её ладонь, за которую и держал (заодно направлял) девушку.

— А? — удивлённо взглянула та на меня, а потом быстро и с долей испуга закрыла рот. Хах, мухи тут и правда летали так плотно, что моя шутка легко могла обратиться реальностью.

Когда мы вышли на небольшую площадь, то сквозь сотни стоящих прилавков, прикрытых разноцветными, пыльными навесами, стало заметно стоящий вдали дворец: высокие белые башни, заканчивающиеся круглыми, золочёными куполами. Конечно же, он был обнесён стеной и наверняка хорошо охранялся. Будто бы могло быть иначе?

Если будет возможность, постараюсь хотя бы походить вокруг, да посмотреть на происходящее. Всё-таки в Ороз-Хоре я был, во многих других, весьма известных и богатых замках тоже (наш дом тоже вполне себе можно было сравнить с ними!), хоть посмотрю, чем этот от них отличается.

На битком набитой площади (сложилось ощущение, что снова оказался возле порта) удалось услышать громкий голос какого-то мужчины — жреца, как я почти сразу понял, — что зачитывал проповедь, посвящённую Хоресу. Вскоре, расталкивая толпу (в которой одной рукой я крепко прижимал к себе сумку, а второй — Люмию), мы прошли мимо него. Я сумел подробно рассмотреть местного священнослужителя, почти ничем не отличающегося от типичного кашмирца: замотанный в ткань, бородатый и смуглокожий.

И всё же, он был из наших. Из тех, кто почитал верного бога и кто доносил его слово до всех остальных.

Здесь же, на базарной площади (скорее всего это далеко не центральный рынок, но тем не менее) впервые удалось увидеть изысканных кавалеристов верхом на лошадях, одетых в шелка и демонстративно носящие выпущенный наружу, из-под одежды, амулет защиты от магии. Видимо, местная знать. Моё предположение подтвердила охрана из четырёх инсуриев, которые вальяжно направлялись за ними следом. Похоже, на их броню были нанесены руны контроля температуры, иначе не могу объяснить, как они выживали под таким солнцем!

Хм, — ещё раз оглядел я колониальную знать, — их вроде бы всех казнили после восстания Кашмира? Или я ошибаюсь? А может, это кто-то из новых? То есть, сейчас титулы выдаёт Империя, так что легко могло быть так, что это своего рода «новое поколение» аристократов.

Благо, в конце концов, путь наш закончился. Пройдя полноценный базар насквозь, мы зашли в неприметный проулок, а потом завернули в сторону лестницы, ведущей вниз. Здесь было прохладно, а ещё летало мало мух. Повезло, а то уже устал периодически махать руками, отгоняя эту пакость. Точно нужно будет сделать на одежде дополнительные зачарования! Эх, стоило подумать об этом раньше, включая и контроль температуры тела. А то в комнате, обычно, сразу подобное рисую, а вот на собственной одежде — нет, только защитные. Непорядок.

Пройдя до конца небольшой улочки, мы добрались до тупика, где восседало несколько нищих, которых криками и пинками тут же прогнал наш офицер.

— Здесь второй, запасной вход в казармы, вроде как «секретный», — он пожал плечами. — Но о нём знают почти все.

— Не хотите, чтобы нас видели? — насмешливо спросил Сидик. — А есть разница?

— Всегда есть, — хмыкнул офицер. — О крушении «Кромолоса» мы не распространялись и слухи не пускали, однако… — передёрнулся, — то — мы. Люди лорда Челефи другого мнения. Не стоит давать им лишней информации. Хотя бы какое-то время.

Казармы имели знакомый, типовой вид. Доводилось побывать в подобных местах за время жизни ещё Моргримом.

Меня, Ресмона и Каратона поместили к ещё десятку других магов-стихийников. Тех, кто перешёл на работу в стражу, как уже стало понятно.