– Вы начали всего три дня назад, – произнес он, не сумев скрыть своего беспокойства, – и пока все идет хорошо. Но кто может сказать, что будет через три недели или через три месяца? Ты сам признаёшь, что риск есть, и немалый. Если хочешь искреннего ответа, то, по моему мнению, на его месте должен быть другой мудрец.

В знак собственной беспомощности я только развел руками.

– Ты же знаешь Тан’хема лучше меня: его невозможно переубедить, если он принял решение. Он настоял, что будет первым.

– Да, и ты прекрасно понимаешь, что он это сделал ради тебя. Потому что тебя он особенно ценит и хочет поддержать, помочь в твоем поиске.

Разумеется, я понимал. Однако эта четкая формулировка, услышанная из уст (в данном случае, следует уточнить, из разума) атамида, подействовала на меня сильнее, чем я мог предположить.

– Ты не одобряешь эти опыты, верно?

От Уз’ки исходили волны волнения, как бы он ни пытался это скрыть, и они выплеснулись на меня одновременно с ответом.

– Нет, конечно же нет, Альберик. Каким неблагодарным я был бы, упрекнув тебя в том упорстве, с которым ты стремишься нам помочь. Просто мне не нравится, что мой старый учитель идет на риск, даже ради достойной цели.

Он приблизился ко мне и с грустью произнес:

– Что поделать, это война. А на войне, как я думаю, все должны идти на риск.

Вся проблема заключалась в частоте бета-волн.

В нормальном состоянии человеческий мозг испускает измеримое электромагнитное излучение. Если его нет, речь идет о клинической смерти.

Очень слабые, порядка пикотесла, эти волны тем не менее фиксируются, а значит, могут использоваться. И наоборот: при корректном воспроизведении внешний электромагнитный сигнал может модифицировать активность мозга. Вот самая примитивная схема того, как функционирует мозговое подключение к биоСтрукту типа Нод-2. Мозг становится простым периферийным устройством системы. Естественно, я немного утрирую, но исключительно для ясности.

Когда пультовик подключается к Нод-2, система переходит на определенную частоту, в данном случае в пятнадцать герц, проверяя, что индивидуум в состоянии выполнять свою работу. Нельзя же допустить, чтобы субъект с жуткого бодуна развлекался, рассылая блуждающие электромагнитные импульсы по всему Инфокосму. Пятнадцать герц соответствуют оптимальной активности мозга. Проще говоря, чтобы система его признала, человек должен бодрствовать и находиться в ясном сознании. Во время сеанса часто случается, что цикл колебаний поднимается выше пятнадцати герц, до уровня гамма, но для авторизации подключения ты должен обеспечить минимум в пятнадцать герц.

Наше пиратское устройство вполне могло подсоединяться к приемным устройствам Нод-2 на борту «Святого Михаила», находящегося на орбите в трехстах семидесяти километрах над нашими головами, но из-за дистанции сигнал так ослабевал, что система не полностью распознавала колебания, и частота бета-волн автоматически падала, достигая всего шести или семи герц. То есть уровня тета-волн. Излишне объяснять, что доступ в систему нам постоянно был перекрыт. Грубо говоря, биоСтрукт предполагал, что к нему пытается подключиться какой-то тип под снотворным.

К несчастью для нас, усилить сигнал такого типа было невозможно. У нас просто стало бы больше помех. Это все равно что пытаться увеличить размытую картинку. Нам требовалось другое: мозг, способный напрямую излучать на самой высокой частоте, чтобы достаточный уровень колебаний смог пробиться сквозь паразитарный барьер.

Безумное предложение, которое я представил на суд коллег, опиралось на тот факт, что атамидским мудрецам удается передавать свои восприятия, а также значимую часть своих мыслей, другим разумам. А значит, частота их излучения в электромагнитном спектре значительно превосходит человеческую. Таким образом, если у нас будет высокоэффективный «излучатель», вполне возможно, что передаваемый на Нод-2 сигнал, несмотря на помехи, создаваемые расстоянием, сумеет преодолеть роковой порог в пятнадцать герц.

Разумеется, первым из атамидских мудрецов, предложившим свою кандидатуру для участия в эксперименте, был Тан’хем. Как и Уз’ка, я бы предпочел, чтобы роль подопытного кролика взял на себя мудрец помоложе и менее знаковый, нежели духовный лидер каравана, но старый атамид хотел показать пример. Предполагаю, что его самого мучило любопытство относительно результатов эксперимента. Во всяком случае, я был уверен, что отговаривать его бесполезно.

Когда в первый день он уселся в кресло пультовика в центре Котелка, у меня возникло странное ощущение. Трудно сказать, было ли то плохое предчувствие или осознание неуместности этого инопланетянина возле столь хорошо знакомого мне пульта.

Прежде всего нам следовало определить, в какие точки крепить щупы, эти маленькие пластиковые серые кругляши, которые человеческое сообщество совершенно ошибочно называет «электродами»: на самом деле они являются концентрацией технологий, не менее далеких от какого-то электрода, чем транспортная баржа на магнитной тяге от овощной корзины.

Черепная коробка атамидского мудреца имела цилиндрическую форму и, в отличие от человеческой головы, совершенно не походила на яйцо, так что мы некоторое время колебались, прежде чем найти то, что больше всего напоминало бы виски. Однако первая же попытка оказалась удачной, потому что едва мы приложили щупы, Сильвио, который следил за индикатором, воскликнул:

– Mamma mia![36] Только не трогайте! Я измеряю… сто девяносто восемь герц!

– Твою ж мать, – прошептал я.

Итак, моя гипотеза подтвердилась: эквивалент бета-ритма мудреца намного превышал человеческий. Мы могли попытаться.

В течение следующих сорока восьми часов полтора десятка программистов трудились над инструментом, который позволил бы установить интерфейс для нисходящего подключения со «Святого Михаила» к нашему пиратскому пульту. Одного мощного сигнала было недостаточно, следовало еще убедить систему, что пультовик, запрашивающий сеанс, действительно находится в Алмазе.

Я оставил Паскаля наблюдать за этой фазой. Наконец-то он нашел тот «великий объединительный проект», на который уповал до моей вылазки в столицу, проект, который, по его мнению, мог бы сплотить нашу группу, поставив перед ней достойную цель. Именно тогда я стал замечать, что у него появилась тенденция вести себя так, будто это его проект. Вспоминая, как он высмеял мою идею на совете каравана, я втихомолку хихикал. Однако сейчас было не время мелочиться, так что я старался ничего не показывать.

Когда в нашем распоряжении оказался внушающий доверие интерфейс, мы повторили попытку с Тан’хемом.

Закрепив по обеим сторонам его черепа два щупа, атамида удобно устроили в кресле (которое по его просьбе было подогнано под атамидское телосложение; хотя анатомия мудрецов весьма близка к человеческим пропорциям, ноги у них короче, а торс длиннее, чем у нас). Десять инженеров заняли свои рабочие места, готовые в реальном времени вмешаться в наш взлом; я сидел перед пультом, положив руки на две черные сферы, которые обычно находятся рядом с сиденьем пультовика. Конечно, и речи быть не могло о том, чтобы Тан’хем на самом деле совершал какие-то действия в Инфокосме. Он исполнял роль посредника, был средством вторжения.