– Многоуважаемый мудрец, гордый летун из благородного народа язе’эров, от имени всех свободных человеческих существ я говорю вам: добро пожаловать, – произнес я самым торжественным тоном и поклонился.

Полностью осознавая всю нелепость этих напыщенных выкрутасов, я решительно предпочитал подобное вступление малейшему риску того, что атамидам покажется, будто на них смотрят свысока.

И я тут же приступил к исполнению своего обычного беспроигрышного номера. Та же фраза, только в цвете.

– Оп’эк натук… Э-э-э, ипук… э-э, натук ар’к Язе’эр, атер ник’аж… э-э-э, ипн человеки, река’нак’ар хуп’ар.

Натужное произношение, хромающий синтаксис, зачаточная грамматика, короче, двуязычие в ближайшее время мне не светило. И тем не менее эффект неожиданности сработал в полной мере, как срабатывал всегда. Пак’аруна резко откинул голову назад и вытаращил глаза с таким ошеломленным видом, который вполне подошел бы и человеческому лицу, а язе’эр издал трубный звук.

Интересно, настанет ли день, когда атамид выкинет нечто подобное и тоже попытается заговорить на нашем языке, позволив и мне испытать то радостное изумление, которое поражает всех атамидов, стоит им меня услышать.

Из двух новичков именно язе’эр по имени Окур’ат выказал наибольшее удивление, а потом разразился хриплым, довольно странным смехом, свойственным атамидам. Похоже, он так обрадовался, услышав от человеческого существа родную речь, что дружески – и весьма энергично – хлопнул меня по плечу, так что едва не вывихнул мне ключицу.

– Купар’анам ипук танор аденер, хумм’инс, – произнес он голосом, гулко прозвучавшим в его могучей груди. – Акомар пау’рак! Ук нах’тар!

Кивая и потирая ноющее плечо, я улыбнулся. То, что он сказал, означало приблизительно следующее: «Клянусь ветром равнины! Если все человеческие существа такие, как ты, скучать нам не придется!»

Пересказ всех наших злоключений среди атамидов оказался длиннее, чем я ожидал. Даже не вдаваясь в детали, я потратил немало времени, подробно описывая все наши перипетии, чтобы все смогли проникнуться важностью того, что мы собирались предпринять. Меня слушали с большим вниманием, бесшипников снедало любопытство.

Разумеется, как я и ожидал, это сосредоточенное внимание разлетелось вдребезги, когда я добрался до предательства Игнасио. Мой рассказ прервал хор восклицаний; одни были изумлены или возмущены, другие тут же объявили меня лжецом. Как часто случалось, когда мне приходилось сталкиваться с конфликтной ситуацией, я почувствовал, что все мое тело окаменело, а мышцы невольно напряглись, как будто я готовился вцепиться кому-нибудь в горло. Мне было необходимо расслабиться любой ценой, иначе очень скоро у меня начнут дрожать руки. Не могло быть и речи, чтобы кто-то подумал, будто я испугался.

Вполне предсказуемо самым злобным оказался Абель.

– Получше ничего не мог придумать? – выкрикнул он из глубины зала. – Это все, что ты придумал, чтобы скрыть преступление?

Его сторонники шумно выразили свое одобрение. Другие бесшипики в знак протеста против столь грубой инсинуации тоже возвысили голоса. Воцарилось полное смятение.

– Ты на что намекаешь, Абель? – загремел Танкред, пытаясь перекрыть гомон. – Что Альберик лжет? Что еще восемь человек, вернувшихся вместе с ним, тоже лгут? Что я лгу?

Вот тут он дал маху: нельзя было так заканчивать, он подсунул лакомый кусочек записному смутьяну.

– А почему бы и нет? У меня нет никакого доверия слову солдата!

Раздались протестующие возгласы, кто-то засвистел.

– Признавайтесь! – продолжал Абель тем же тоном, не отдавая себе отчета в том, какую враждебность вызывает его поведение. – Признавайтесь, что вы убили беднягу Игнасио и избавились от его тела вдали от посторонних глаз.

Хоть я этого и ждал, было очень неприятно выслушивать подобные обвинения, да еще публично.

– Это нелепо! – только и смог возразить я. – Ты просто бредишь!

– Ничего нелепого. Напротив, мне это кажется трагически вероятным! Всем известно, что Игнасио тебе мешал, он препятствовал твоим диктаторским поползновениям.

Я был поражен.

– Моим чему?

Это была такая глупость, что у меня даже пропало желание возражать.

– Перестань нести чушь, Абель! – крикнул кто-то из присутствующих. – Альберик никакой не диктатор. Мы все это знаем, и ты тоже.

– У него, конечно же, есть сторонники, – возразил тот, красный от ярости. – Но чтобы Игнасио оказался предателем и наемником Legio Sancta, на это я никогда не куплюсь!

Танкред поднялся с места, расстегнул рубашку и продемонстрировал поднимающийся к плечу и идущий до ключицы огромный шрам на правой лопатке. Шрам был еще розовый и блестящий. Получить разряд Т-фарад без защиты боевого экзоскелета – такое не проходит бесследно.

– А на это купишься, простофиля? Или ты скажешь, что я сам это сделал?

В тот день красноречие Танкреда явно сбоило, как и мое собственное.

– Ну и что это доказывает? – зашелся Абель. – Ты же солдат, у тебя наверняка все тело в шрамах!

– Видно же, что этот свежий! – взорвалась Элизе Дурдаль.

– Ладно, – буркнул Абель, скрещивая руки, как надувшийся ребенок, – значит, если у этого солдата свежий шрам, мы должны верить в их россказни? Больно уж вы все доверчивы! Если Альберик позволяет себе убрать одного из наших просто потому, что тот его не устраивает, то кто будет следующим? Вы? Я?

– Лучше уж ты! – вызвав взрыв смеха, насмешливо выкрикнул кто-то слева.

По всей очевидности, бунт Абеля не встретил большого отклика среди собравшихся. И все же пренебрегать им было нельзя, потому что он мог сработать как яд замедленного действия.

Только я собрался возвысить голос, чтобы прекратить эту нелепую перебранку, пусть даже рискуя тем, что, выступив как диктатор, сыграю на руку параноику Абелю, неожиданно раздался странный голос. Голос, который мгновенно восстановил тишину, потому что все замерли от изумления.

– Эп’такнар уп тир ну’ток, Альбе’рик ант’нак ар ип.

Сотня взглядов обратилась ко входу. Там, опираясь на длинный посох, как принято среди атамидских мудрецов, стоял Тан’хем. Задрапированный в ткань, плотно облегающую тело и перетянутую разноцветными лентами, он выглядел весьма представительно. Взгляд, которым он окинул маленькую толпу, рассматривающую его как забавное животное, не выражал ни боязни, ни высокомерия.

– Прошу извинить меня за это крайне невежливое вторжение, – мысленно произнес он. – Тем не менее, случайно услышав ваш спор, я испытал настоятельную потребность прийти на помощь Альберику.

Среди собравшихся пробежал удивленный ропот, набиравший силу по мере того, как беглецы осознавали, что именно произошло.

– Черт, вы это слышали? Прямо в наших…