потому, как ясно, что снят оно с убитого солдата вермахта, а для них это что доказательство убийства. Наши, между прочим, так же поступают. Потому, если увидите какого-либо бойца с автоматом или немецким карабином, то знайте, это отчаянный малый, который в плен сдаваться не собирается. Таким можно и нужно выказывать своё восхищение и уважение. Есть за что. И напоследок, чтобы оставить хотя какую-то память о себе и даже некоторую интригу, я задам в эфире простенький вопрос, с призом за правильный ответ. Звучит он так: что чувствует боец-красноармеец, стреляя из своей винтовки в ненавистного врага в форме вермахта? Приза будет два, это один из моих трофейных пистолетов, «вальтер», снятый с убитого лётчика с бомбардировщика, к нему кобура, запасной магазин и патронов тридцать штук. Этот приз для мужчин. Для женщин наручные часы, небольшие, и хотя они мужские, для женщин тоже подойдут. Это также трофей. Даже если мужчина правильно ответит, приза два, и будем ждать ответа от женщин. Можно звонить в редакцию, писать письма, обязательно с обратным адресом и данными отправителя, ну или сообщать. Выигрышные призы будут отправлены редакцией радио выигравшему, тогда же и сообщат в эфире правильный ответ на этот вопрос. Призы будут храниться тут же в редакции, контроль за правильным ответом и отправкой призов я попросил был принять на себя старшего редактора. Срок ожидания ответа месяц с завтрашнего дня. Повторю вопрос: что чувствует боец-красноармеец, стреляя из своей винтовки в ненавистного врага в форме вермахта? Хотелось бы исключить из этой игры фронтовиков, они знают правильный ответ, но не будем, пусть и у них будет шанс. Призы будут иметь именные надписи победителей. В принципе на этом всё, мне уже намекают, что эфир заканчивается, поэтому я прощаюсь с вами, товарищи радиослушатели.

Диктор, перехватив за мной эфир, начал дальше вести передачу, следующую урезали из-за меня, но видимо особо это никого не волновало, а я, прихватив гитару, покинул студию.

– Ну ты дал, – хлопнул меня на выходе по плечу главный редактор. – Знаешь, в этот раз было даже страшнее. Жутко. Скажу честно, ты много что рассказал, что говорить не стоило, совсем не стоило. Не нужно нашим гражданам этого знать, но на многое действительно открыл глаза. Даже я не знал об этом.

– Думаете, последствия будут? – немного заторможенно спросил я, пытаясь встряхнуться и прогнать отупение. Стал пощипывать руку, верное средство.

Эфир практически полностью морально высосал меня, поэтому я был сильно уставшим.

– Ну, врагов у тебя теперь стало много из высокопоставленных людей, – задумчиво пожевав губы, честно ответил тот. – Как я вижу, ты понимаешь, о чём я. Я с самим товарищем Сталиным разговаривал, это его просьбы я выполнял, и ты вёл эфир дальше, но по голосу я бы не сказал, что он недоволен тобой. Слышимость хорошая была. А насчёт последнего эфира, я думаю, ты прав. Не дадут его тебе больше.

– Ну я так и думал, даже рассчитывал на это, – слабо улыбнулся я. – Тяжело вот это всё рассказывать. А вот посмеяться я люблю, если согласитесь, юмор буду рассказывать, тогда ещё встретимся.

– Мы подумаем и сначала сами послушаем, – встрепал он мне волосы на голове. – Ладно, твоя идея с призами за правильный ответ мне нравится. Поддерживаю, тем более мне на это дали добро. Какой ответ, мне же нужно будет проверять?

– Толчок в плечо.

Хмыкнув, тот покачал головой:

– Долго отгадывать будут, у меня шесть вариантов ответа было и ни одного правильного. Это ты правильно срок в месяц указал. Призы сам занесёшь?

– Завтра забегу часов в шесть вечера. Нормально будет?

– Нормально. Идём, чаю попьёшь, потом моя машина тебя домой отвезёт, стемнело уже.

– Спасибо.

В редакции я задержался на полчаса. Потом меня отвезли домой, а когда я сам открыл дверь, меня Марина встретила, и я застал заплаканную сияющую маму, сидевшую на стуле на кухне. Вокруг все старшие были, бабушка, Таня, дед, остальных видимо уже уложили. Они тоже были, скажем так, радостны. Предчувствуя, что это не я стал причиной такого счастья, услышал от мамы:

– Письмо от папки пришло. Жив, вышел из окружения, даже не ранен. Тане письмо прислал.

– Хм, как-то странно все мои эфиры заканчиваются. Снова письмо, – пробормотал я и, почесав затылок, неожиданно и счастливо улыбнулся, новость действительно была отличной.

Тут ещё Маринка подкралась сбоку и прошептала на ухо:

– А я помню ту седую женщину, с которой ты разговаривал. Мы всё слышали, что ты по радио говорил.

– Блин, – только и ответил я.

Повесив гитару на вешалку, я прошёл на кухню, сперва попил квасу, налил из кувшина на столе, ядрёный, хороший, и присел за стол рядом с мамой. Та намёк в виде протянутой руки поняла и дала письмо. Быстро пробежался по неровным строчкам – отец не умел писать красивым почерком, как курица лапой, но разобрать было можно.

– Понятно, – после недолгого молчания, разве что бабушка с Таней о чём-то шептались, пробормотал я. – Нашего письма он не получал, мы же не знали, что адресата не было, в окружении находится. Нужно новое писать, по новой военной почте, что он указал.

– Но мы же ему уже написали, письмо ушло, – сказала мама.

– То вернут обратно на наш адрес. С припиской «адресат не найден» или чем-то подобным. Сейчас писать будем?

– Подождём до завтра. Все устали, – оглянувшись на бабушку, ответила мама.

– Да, а у меня дежурство, – подтвердила Таня. – Я со знакомой в больнице договорилась, она пока меня заменит, но не на всю ночь, так что я побежала.

Быстро переобнимавшись со всеми, она подхватила узелок с едой, что бабушка ей собрала, и упорхнула.

– Осторожнее на улицах, – успел я крикнуть ей вслед, вздохнув; осмотрев присутствующих, быстро встал и пояснил. – Я её провожу.

Подхватив куртку деда, поскольку стало холодать ночами, хотя только начало сентября, вон сегодня десятое число, я догнал Таню. Шустрая, уже до перекрёстка дойти успела, и сообщил, что сопровожу её. Дальше мы, болтая, так и шли. Трамвай уже не ходил, время позднее, так что пошли пешком. Темы разговора у нас было две: письмо отца и, конечно, моё выступление на радио. Таня сразу сказала, что шокирована была, да не она одна, вся семья, что слушала нас, моими познаниями. Так как она присутствовала в квартире мамы и слушала вместе со всеми, то по комментариям мамы и деда стало ясно, что все, что я описывал, вполне могло быть, по мелким деталям они подтверждали, что многое помнят. То есть моих собеседников, а не