Шрифт:
Закладка:
– И… что же вы делали с ними? – тихо спросил Нуска, который и так догадывался, каким будет ответ.
– Чаще всего это были сурии темной стороны. Их магия была разрушительна, а потому их приходилось уничтожать, – спокойно ответил Минхэ и даже бровью не повел. Видимо, учитель Нуски оказался куда хладнокровнее и безжалостнее, чем казалось на первый взгляд. – Ты спрашиваешь об этом, потому что эрд Скидана – рир, верно? Еще в те времена, когда я был частью внешнего мира, про этого мальчишку уже сочиняли страшилки для детей. Судьба этого сурии настолько печальна, что иногда кажется: она не случайна.
– Не случайна?.. – переспросил Нуска, вскинув голову.
– Верно. Сильнейший темный сурии из древнего рода появился на свет именно в тот момент, когда темная комета была ближе всего к континенту. Лично я не верю в такие совпадения, – кивнул Минхэ и уставился на ученика. В его глазах плясали блики от огня. – Если ты желаешь ему помочь, то я мог бы оказать содействие. Можно попробовать кровопускание или другие непрямые методы избавления от излишков дэ в каналах. Только вот все эти способы – как мокрая тряпка на лоб страдающего от лихорадки больного.
Нуска отвернулся и сделал вид, что копается в своих вещах в поисках кремня. Костер то и дело гас, не желая разгораться. На самом же деле лекарь пытался скрыть волнение, которое наверняка отразилось на его лице.
Зачем та сифа, Мара, попросила Нуску узнать больше о перегрузке в каналах и позаботиться об эрде, если с этой напастью ничего нельзя поделать? Какой смысл в том, чтобы закидывать удочку в колодец? Или же… она знает, что есть метод, но хочет, чтобы лекарь узнал о нем самостоятельно?
Нуска нахмурился, но не стал вновь говорить об этом с Минхэ. Он боялся вызвать ненужные подозрения своей заинтересованностью в здоровье эрда. Учитель наверняка знал, что Нуска – не какой-то фанатичный сын Скидана, который просто так будет бросаться под удары, чтобы защитить незыблемую фигуру правителя. Все действия и поступки Нуски имели свой расчет: будучи совсем юным, он смог выжить в трущобах вовсе не благодаря удаче.
Лекарь воспользовался кремнем – и огонь вновь с треском занялся, согревая путников. Нуску начали одолевать различные насекомые, водившиеся в лесу, хотя за время холодного сезона и пребывания в горах он и вовсе позабыл, что такое комары и мошки. Тихое пение сверчков в кустах успокаивало, пробуждало в Нуске память о внешнем мире.
Он возвращается. Вокруг вновь будут толпы знатных сурии, множество проблем, трудностей вперемешку с его жалкими попытками занять в этом мире достойное место. На секунду ему даже захотелось сдаться: развернуться прямо сейчас и уйти обратно в долину вместе с Минхэ, а всю оставшуюся жизнь провести подле учителя, выращивая овощи, тренируясь и разговаривая обо всем на свете.
Нуска уставился в костер. Перед его глазами замелькали мутные образы: вот учитель, сгорбленный, дает наказания повзрослевшему Нуске. Лекарь, став опытным и умелым сурии, самостоятельно разбирает снежные завалы на ведущей в долину дороге. Они вместе пьют у очага горький отвар, смеются, припоминая прошлое, а затем поют скиданские, кнонские и лесные песни. Эти видения были такими теплыми, что лекарь невольно протянул руку к костру. Но затем вдруг вспомнил о другом человеке, посещавшем его мысли каждый день перед сном. И увидел лишь тьму. Горькую, отравленную гнилостным дыханием и запахом сырой земли тьму.
Почувствовав кончиками пальцев поцелуй огня, Нуска отдернул руку и отскочил от костра. Спиной облокотившись о дерево, он тяжело дышал, с него градом катился пот.
– Что ты видел?
Нуска поднял голову и встретился с суровым взглядом учителя. Минхэ тоже был взволнован, но не подавал виду.
Лекарь только мотнул головой и уткнуся лицом в свои колени.
Если бы сделать выбор было так просто. Если бы можно было так легко отмахнуться от внешнего мира, исключить себя из него. Взять да выбрать самый простой путь, не размышляя о последствиях. Но разве Нуска мог так поступить? Даже не ради эрда, а ради самого себя – лекарь никогда не смог бы пойти этой светлой и ясной тропой.
На следующий день Нуска вместе с учителем прибыли в обитель. К этому моменту лекарь уже окончательно смирился со своей судьбой и даже внутренне не сопротивлялся происходящему. Хотя неприятные взгляды других учеников прожигали спину, а насмешливые голоса постоянно звучали в ушах.
Кажется, все в северной обители готовились к празднику. Нуска понятия не имел, что сдача экзамена сопровождается гуляниями и даже распитием алкоголя, который был запрещен на протяжении всего обучения. Запахи мяса и спиртного с такой силой ударили в голову, что лекарю оставалось только ежесекундно сглатывать слюну.
– Нам необходимо потолковать со старейшинами, – проговорил Минхэ, который тоже чувствовал себя не в своей тарелке, но все равно выделялся среди окружающих своим ледяным спокойствием. – Тебя не было здесь на протяжении двух месяцев – они могли и вовсе не включить тебя в список сдающих. Да и комната, где мы могли бы переночевать и подготовиться, не помешала бы.
Нуска кивнул и направился по знакомой тропе. Правда теперь все вокруг дышало теплом и зеленью, хотя лекарь привык видеть все эти закоулки в белом цвете. Холодное время прошло, и на его место пожаловал свет теплой звезды и запах пробуждающейся ото сна земли. Нуска не мог отделаться от ощущения, что он оказался в до боли знакомом месте только спустя годы. Столь многое произошло и столь многое изменилось, особенно внутри самого Нуски. Как странно, но больше в нем не было той неуверенности или страха. Тем более рядом он чувствовал крепкое плечо учителя. Тот обязательно поддержит Нуску и не даст в обиду.
«Именно то, чего мне и не хватало в этой reh`zal обители. Ха-ха! Жаль, нельзя переиграть все, что уже случилось. Я бы сейчас одной рукой раздавил всех тех жалких уродов».
Нуска привел учителя к знакомой деревянной постройке, где располагалась приемная старейшин. Лекарь знал только то, что в северной обители старейшин было трое: хаванец Аверис, фасидец Кезеон и сиф Мейзо. С сифом Нуска не толковал ни разу, потому что тот был настолько стар, что дремал на протяжении всех приемов. Аверис
