уж трусом можно назвать дуэлянта, поспешно отвечающего на оскорбительный выпад мастера клинка лишь потому, что страх показаться трусом в глазах общества становится сильнее его собственного страха перед неминуемой гибелью.

Я согласна с тем, что нанесенное оскорбление не должно оставаться безнаказанным. Вопрос лишь в способе наказания, который зависит от времени, в котором мы живем; мира, в котором родились, и нашего собственного выбора. В конечном итоге, выбранный способ во многом зависит от нас самих. Предъявляемые к нам требования, исходят ли они от общества, в котором мы живем, или от нас самих, порой заставляют даже труса поступать так, как поступает храбрец, победивший собственные страхи. Человек, опасающийся суда общества за собственную трусость больше, чем самой дуэли, торопится не восстановить свою честь, а спешит потерять собственную жизнь. «Мудрец» же не снесет оскорбления, однако выберет способ восстановления чести, достойный его самого и его противника. И время не имеет значения там, где нанесено оскорбление, но время — не приправа к холодному блюду по имени месть, ибо отмщение восстанавливает не нашу честь, а утоляет нашу жажду избавления от боли. Правда лишь в том, что, даже реализуясь, она не утолит ее. Восстановление чести — это достойный отпор тому, кто покушается на нее. Достойный в том, что не содержит в себе ни действий, способных оскорбить в ответ, ни слабости, способной свести на нет все предпринятые усилия.

И все же в вопросах чести всегда очень много нюансов, незначительных на вид, но приводящих к серьезным последствиям, в том числе со смертельным исходом. Слепой гнев или слепая ярость — не самые хорошие советчики для поиска путей восстановления оскорбленного достоинства, ибо наша честь не может быть отомщена, но может быть восстановлена и очищена от оскорблений, как очищаются грехи, смываемые кровью или раскаянием. Разница лишь в том, что свои грехи мы смываем собственной кровью и собственным раскаянием, а оскорбленную честь очищаем кровью оскорбившего нас врага.

В этом мире последствия даже никчемного на вид оскорбления и несущественной на первый взгляд обиды могли привести к кровопролитным войнам между целыми государствами, что уж говорить о взаимных разбирательствах двух людей. Но следует отдать должное этому миру, ибо в нем не оскорбляли на каждом шагу и слова, произносимые в чей-то адрес, как и действия, реализуемые в определенных интересах, были продуманными и взвешенными от начала и до конца. И это относилось как к мастеру клинка, так и любому из простых горожан и жителей этого мира.

Кровь проливалась редко, ибо принести извинения за собственные слова и действия не считалось оскорбительным для своей чести, особенно при наличии вины. Подобные извинения не являлись чем-то уничижительным, ибо не каждый способен покаяться в собственной несдержанности и принести искренние извинения, но каждый понимал, что для этого требуется не меньше мужества, чем для принятия решения о вызове на поединок или положительном ответе на вызов. Ничто не гложет и не разъедает душу и сердце так, как понимание, что ты убил человека, которого оскорбил. В мире милорда поединок был способом восстановления своей чести, а не убийством невиновного.

И все же я могла ошибаться, ибо собственные рассуждения — не аксиома, а формула, требующая доказательств. Я всегда забываю о мотивах — вечном двигателе наших поступков. Порою намеренное оскорбление — всего лишь способ достижения поставленной цели, и честь не разлетится на сотни осколков, словно фарфоровая статуэтка. В то же время оскорбление не намеренное, а случайное, подразумевает наличие возможности извиниться и данная ситуация не затрагивает чести и достоинства, а касается лишь нашего умения прощать. Так что же из этого следует? Все наши дуэли — это способ восстановления своей чести или способ достижения цели?

Мои размышления совершенно не касались того, что происходило под небольшим искусственным шатром в самом центре заставы, куда, в конечном итоге, направились милорд, я, сэр Гаа Рон, пара его инженеров и их начальник сэр Ли Ан Ри. Но милорд принял задумчивость на моем лице за усиленное размышление над дилеммой, стоявшей перед всеми присутствующими, — сносить башню и строить ее заново, или укрепить фундамент, сэкономив кучу денег.

Его вопрос был совершенно неожиданным и прервал нить моих рассуждений, одновременно ввергнув меня в замешательство, которое еле удалось скрыть от присутствующих, но не от милорда.

— Что вы думаете по этому поводу, миледи? Предпочитаете понести финансовые затраты и построить новую и хорошо укрепленную башню, или сделаем попытку устранить имеющийся дефект, приняв предложение сэра Ли Ана? — Он умышленно сократил имя Ли Ана Ри, копируя мою манеру сокращения имен, и для тех, кто близко знал милорда, стало очевидным, какой выбор предпочел бы Магистр.

Я попыталась осмыслить все, что здесь говорилось, и за недолгую минуту, которая лично мне показалась еще более краткой, нежели состоящей из шестидесяти секунд, выдала как можно более нейтральный ответ:

— К вопросу об обороне, милорд. В любой линии обороны есть уязвимые места. На мой взгляд, опытный военачальник реализует способы их устранения, а не способы уменьшения их уязвимости. Однако есть крепости, совершенно не предназначенные для длительной обороны. Какой смысл тратить огромные финансы на укрепление одной из стен такой крепости, предназначенной лишь для временного размещения войск?

Милорд улыбнулся мне одними глазами и одобрительно кивнул в ответ, а затем поставил точку в затянувшейся дискуссии:

— Думаю, мы примем предложение сэра Ли Ана Ри и поручим ему лично проследить за всеми строительными работами.

На этом небольшое совещание завершилось, и меня наконец-то избавили от роли подставки для бумаг. Когда все разошлись, милорд присел на небольшой деревянный стул, жестом приглашая меня последовать его примеру. Он явно устал, но не желал, чтобы это видели его подчиненные.

— Ты права, Лиина. Северная застава не предназначена для длительной осады. Хорошо укрепленный военный объект — да, но слишком уязвимый, чтобы стать неприступной крепостью. У меня достаточно городов, чьи стены толще и выше и способны выдержать длительную осаду. Они нуждаются в финансах намного больше. А еще они нуждаются в умных правителях, достаточно мудрых, чтобы обеспечить их жизнь и развитие.

Он сделал долгую паузу, во время которой оценивающе смотрел на меня, словно покупатель на приглянувшуюся вещицу, и продолжил:

— Я доверил сэру Гаа Рону город Дрэа и ничуть не сожалею о своем решении. Ты видела город и знаешь, сколько сделано им и сколько предстоит еще сделать. Но Гаа Рон не только правитель города. Его ум и талант полководца необходимы мне здесь. Сэр Гаа Рон нуждается в помощнике, как нуждается в нем и Город