– Я уж думал, мне с ним всю жизнь таскаться, – сказал Кат. – Как тебе удалось?

Джон пожал плечами:

– У меня был опыт работы с людьми. Поднаторел за время странствий. Нащупываешь энергию, и дальше уже делаешь, что хочешь. А моего-то сорванца взять под контроль было несложно. Он нынче совсем хлипкий.

– Это я его уходил, – признался Кат.

– Ну и славно, – сказал Джон. – Была, правда, вероятность, что он попытается уйти через Разрыв, но там бы я его живо нагнал… Больше от него проблем не будет. Клянусь.

– Что теперь с ним станется? – спросил Кат.

Джон поморщился:

– Наверное, кому-нибудь было бы приятно узнать, что его накажут великими казнями. В расплату за вред, который он причинил. Прямо или косвенно.

– Лично мне плевать, – сказал Кат. – Просто так спрашиваю, из праздного интереса.

Джон кивнул.

– Знаю. Ты… честный человек. Поэтому могу честно сказать: я просто оставлю его здесь. Включу силовую защиту и пойду исправлять то, что он натворил.

– Исправлять? Как?

Джон почесал затылок, задев свободно висевшую на верёвочке шляпу.

– Сам пока не знаю. Видишь ли, в своё время я решил не лезть в человеческие дела. Был уверен, что людям не нужна помощь свыше. Они сами себе должны помочь. Уверен в этом и сейчас. Когда меняешь общество по-крупному, всегда приходится что-то ломать. Начинаются бунты. Революции. Войны. Льётся кровь, разбиваются судьбы. И всё ради того, чтобы через сотню лет кто-нибудь сказал: лучше не стало, давайте опять переделывать.

Кату вспомнился Обелиск Победы в Кармеле. Огромная стела с высеченными именами – тысячами имен – и с большой надписью «Они сражались за мир». Это был уже второй обелиск, который возвели на главной площади Кармела. Первый разбомбили в предыдущей заварушке – на нём стояла такая же надпись, только имена были другие.

– Но теперь в стороне оставаться нельзя, – продолжал Джон. – Как-никак, именно я обратил Бена в бога. И не сумел предвидеть последствия. Значит, должен разбираться с этими последствиями сам. Буду ходить от мира к миру. На Землю мне пока дороги нет, но и без того работы навалом. Стану налаживать связи, помогать, чем получится. Понемногу, без фанатизма.

– Благотворительностью, что ли, займёшься? – уточнил Кат.

Джон развёл руками:

– А что ещё остаётся? Пока только это на ум и приходит. Накормить голодных. Открыть больницы для бедных. Устроить приюты, забрать с улицы беспризорников…

– Убить всех бандитов, – не удержался Кат.

Джон поднял бровь.

– Убивать я, представь, тоже умею, – сказал он. – Неплохо когда-то справлялся. Но лучше, думается, сделать так, чтобы бандитам в принципе херово жилось. Была у нас в Энландрии организация – Гильдия Недрёманного Ока. Будет нелишним учредить такие же гильдии в каждом мире. Займусь в первую очередь. Хорошо, что напомнил…

Он вдруг осёкся. Сказал совершенно другим тоном:

– Вот и ты.

Рядом с ним стояла высокая женщина в простом сером платье. Кат не заметил, когда она появилась. Джил просто была здесь: возможно, с самого начала. Ветер пошевеливал длинные седые волосы, сквозь загар на скулах проступала бледность. Она шагнула к облаку, составленному из тёмных частиц, коснулась лица бесплотной фигуры.

Ладонь свободно прошла сквозь мельтешащие в воздухе точки. Джил уронила руку и ссутулилась.

В следующий миг силуэт Бена потерял очертания, превратился в туман, потёк ей навстречу, окутал с ног до макушки. Джил запрокинула голову, прикрыла веки и застыла на месте, будто прислушиваясь к чему-то далёкому, еле слышному, понятному ей одной.

– Ну, ну, – сказал Джон тихо.

Джил обернулась и посмотрела на Ката в упор. Глаза по-кошачьи осветились изнутри, черты дрогнули.

– Спасибо, – сказала она. – Вернул его. Давно ждала. Хоть так. Спасибо.

Кат на секунду ощутил знакомое желание броситься на землю ничком. Служить преданно и отрешённо, поклоняться, восславлять… Но затем Джил отвернулась, и наваждение прошло. Осталась седоволосая женщина в домотканом платье. Она стала медленно подниматься на пригорок, и туманное облако поплыло за ней вслед.

– Что ж, – сказал Джон и потянулся в карман за портсигаром, – думаю, сейчас лучше оставить их наедине.

Он сунул в рот самокрутку, достал кристалл с прикрученными к концам проводками. Поглядел на Ката, щурясь, чтобы в глаза не било солнце:

– Ты для нас очень много сделал. Если я могу что-то сделать в ответ, самое время об этом сказать.

Лиловое свечение. Вспышка. Сизый дымок.

Кат повёл подбородком, прочистил горло.

– Я слышал, – он снова кашлянул, но говорить легче не стало, – слышал, что подлинные боги умели возвращать мёртвых.

Джон опустил голову, сбил пепел с самокрутки – хотя сбивать было почти нечего.

– То, что я видел у тебя в памяти… – он помедлил, сдвинув брови. – Там дикая кутерьма творилась. Разрыв и реальность – всё было вперемешку. Потом ещё бомба натворила дел. Их можно сравнить… С песчинками в буре, наверное. Следов не найти. И, кроме того – уже, скорее всего, поздно. Мне такое удалось однажды, но сразу