Клэр вздохнула:

– Разве ты не можешь сказать им, что ребенок родился раньше срока?

– Дети не рождаются так рано.

– Ты готова хотя бы взглянуть на малышку? У нее первая встреча с двоюродным братом. Похоже, Джон Фитцджеральд в отличной форме, – сделала Клэр очередную попытку.

За много лет она привыкла к тому, что нужно приложить немало усилий, чтобы добиться от старшей сестры человеческого отношения.

– Я не держу зла на ребенка, бедняжка тут ни при чем.

– Хорошо, вот она, взгляни на нее.

Клэр вручила малышку сестре. Она обнаружила, что это верный способ вызвать восторг по поводу ребенка, – с малышкой на руках люди вели себя совсем по-другому.

– Она просто великолепна, – восхитилась Крисси. – Хотя маловата, конечно.

– Я же говорила, что она родилась раньше срока, помнишь?

Крисси наконец рассмеялась, а Клэр взяла Джона Фитцджеральда на руки и обняла:

– Иди-ка сюда, к тете Клэр. Какой ты большой парень! Тебе уже целых шесть месяцев. Ты замечательный большой парень.

– Если бы ты только знала, как тяжело дались роды, – пожаловалась Крисси.

– Ну, я кое-что об этом знаю. Было не до смеха?

– О чем это ты знаешь? Тебе-то малышку рожать не пришлось! Ее из тебя просто достали.

– Ну, можно и так сказать, – сказала Клэр и стиснула зубы.

– Будь это так просто, во всех семьях было бы с полдюжины детей. Подожди второго ребенка, Клэр, тогда узнаешь, на что это похоже. Я промучилась четырнадцать часов. Четырнадцать! Но с женой врача такое вряд ли случится. Никто не бросит ее корячиться день и ночь напролет.

– Да уж, тебе и правда несладко пришлось.

Клэр очень хотелось самой произвести на свет Оливию, но объяснять это Крисси было бесполезно.

– Да, именно. Такое не забывается. И все же это было естественно и в каком-то смысле более нормально. Представить себе не могу, что ты теперь такая же, как я, после всех своих грандиозных планов и долгой учебы.

– Действительно. Разве это не странно? – беззлобно заметила Клэр.

Крисси почувствовала себя виноватой.

– Ну, ты и так сделала достаточно много.

– Безусловно.

Пациенты были рады узнать, что у Дэвида родился ребенок. По их словам, отец семейства внушал больше доверия. Они присылали в подарок мягкие игрушки и платьица с ручной вышивкой. Подарки дарили те, кому не хватало денег, чтобы заплатить врачу, и даже те, кто не имел за душой ни гроша. Людям нравился повод.

Один мужчина вручил Дэвиду пару свежеподстреленных зайцев со словами: «Скажи жене, чтобы приготовила вкусного зайца в горшочках, это полезно для ребенка». Другой принес ему бутылку потина[20], чтобы обмыть радостное событие. А женщина, чей дом пользовался дурной славой, прислала малышке волшебную пряжку и сказала, что эта пряжка будет защищать девочку на протяжении всей ее жизни.

Клэр научилась ловко кормить ребенка из бутылочки, но на это все равно уходило много времени. Все, что касалось Оливии, занимало много времени. Клэр с благоговением смотрела на женщин в окружении шестерых или семерых малолеток. Как им это удалось? Возможно, так много хлопот было только с первым ребенком, а потом в распоряжение матери поступала команда помощников. Клэр вспомнила, что мать, работая в лавке, поручала ей кормить Джима и Бена из бутылочки.

Оливия была такой славной, что с ней можно было играть часами. Стоило прикоснуться пальцем к ее животику, как она начинала мило размахивать ручками и ножками. И она улыбалась. Она научилась улыбаться намного раньше, чем остальные дети.

– Я уверена, что все чувствуют нечто подобное, но ни у кого нет времени выразить это словами или даже подумать об этом, – сказала Клэр, глядя на маленький белый сверток в колыбели.

– Сейчас мне действительно не хватает времени, чтобы выразить это словами или даже подумать об этом, потому что я снова ухожу. – Дэвид допил свой чай и натянул пальто. – Я не знаю, что чувствовал в свое время папа, но он определенно через это прошел и никогда не жаловался.

Дэвид поцеловал жену и дочь и побежал под дождем к машине. Он все больше втягивался в работу, вникая в проблемы пациентов. И даже признался, что за месяц в Каслбее можно узнать столько же, сколько за год в больнице.

В первые несколько недель об учебе не могло быть и речи. Клэр не собиралась садиться за книги до Рождества. Все говорили, что в первые три месяца ребенку требуется как можно больше внимания со стороны матери. Правда, никто не предупреждал, что, помимо внимания, матери придется отдавать ребенку все свои силы. Возможно, это следовало узнать самой.

Оливия не доставляла лишних хлопот, как утверждали знающие люди, знакомые с тяготами материнства: Агнес, Молли Пауэр, Крисси, молодая миссис Диллон, Анна Мерфи и десяток других. Девочка долго и крепко спала, но иногда заходилась плачем. Однажды Клэр совсем отчаялась успокоить малышку и уже собиралась отнести ее к дедушке в смотровую, как вдруг обнаружила, что булавка на подгузнике расстегнулась и вонзилась девочке в ножку.

– Как я могла так поступить с тобой? Как? – заплакала Клэр и так крепко прижала к себе малышку, что Оливия начала задыхаться и вопли возобновились.

Много времени занимало купание. Нужно было действовать осторожно, правильно держать ребенка, норовившего выскользнуть из рук, не давать мылу попасть девочке в глаза и следить, чтобы она не замерзла.

Кормление из бутылочки порой превращалось в настоящее испытание. Бывали дни, когда Оливия все время отталкивала рожок. А когда ее удавалось накормить, девочка не желала засыпать. Снова и снова Клэр брала ребенка на руки. Казалось, проходила целая вечность, прежде чем малышка соглашалась уснуть, хотя у нее вовсю слипались глаза.

А еще была стирка. Нелли предложила Клэр свою помощь, но, к сожалению, ее услышала Молли Пауэр, которая тут же вздернула брови. Клэр тепло поблагодарила Нелли и ответила, что справится сама. Она даже представить себе не могла, что крошечный ребенок может обеспечить такое количество стирки. Вдобавок к рубашкам Дэвида. В семье О’Брайен никто не надевал каждый день новую рубашку. Папа менял рубашку раз в четыре дня. А братья… Одному богу известно, как часто они переодевались. Но Дэвиду каждый божий день требовалась свежая рубашка. Вначале на то, чтобы погладить одну чертову рубашку, уходило по семнадцать минут. Потом это время сократилось до одиннадцати минут. Все равно слишком много. Одиннадцать минут. Целый час, чтобы перегладить пять рубашек. Было проще гладить сразу по пять штук, иначе Дэвид огорчался из-за отсутствия выбора.

– Если тебе это так не нравится, я могу гладить рубашки сам, это успокаивает нервы, – предложил как-то раз Дэвид, выслушав порцию жалоб.

– Нет, черт возьми, ты не будешь этого делать. Стоит тебе взять в руки утюг, как сюда явится твоя мать, и я окончательно паду в ее глазах.

В тот день Клэр решила погладить три