Шрифт:
Закладка:
«Там мой брат!» — крикнул он с отчаянием.
«Два брата, — усмехнулся незнакомый резкий голос. — Но кто-то здесь явно лишний».
Послышался звук спущенной тетивы, и Хатол понял — стреляли в него. Обычно от такого он просыпался, даже после длительного и щедрого застолья, но в этот раз пробуждения не наступило.
Больше никогда.
***
Деревянные гусли монотонно тренькали всю дорогу через Ард-Гален, однако ни один воин не попытался заставить Гилнора притихнуть. Он снова пел одно и то же, но по крайней мере песня поменялась:
— Подарите мне пару крыльев!
Где рассвет сольётся с закатом,
Недоверие станет пылью
И развеется резким взмахом.
Взмыться ввысь над бессильем и ложью,
Раствориться в небесной пучине,
Не влачить свою совесть к подножью,
Не запутать судьбу в паутине.
Распахнуть бы те крылья с силой,
Песней сердца открыться Року,
Заодно со снежной лавиной…
Чистоты не бывает много.
Пусть закружит, задушит снегом
И мороз разольётся по жилам,
Пусть погибнуть, но только в белом.
Блик спасенья — сигнал однокрылым.
Подарите мне пару крыльев,
Можно чёрных, но лучше белых,
Птицей проще успеть, наверно,
Отдалиться, что сил, от скверны.
Курившая без остановки всю дорогу Ниэльлунэ зябко куталась в тёплое, не слишком чистое одеяло, и каждый раз, когда телега особенно сильно тряслась, ёрзала и почёсывала между ног. Даже через одежду ощущался стойкий рыбий запах. Вокруг много кто и что воняло, поэтому такая мелочь никого ни капельки не смущала, но сама женщина чувствовала — это не слишком хорошо. Правда опасные болезни пахли иначе, а значит, волноваться было не о чем, но примочки всё же не помешают. Вспомнить бы только, куда положила…
— Не хватало в притоне спиться, — самозабвенно и не слишком мелодично тренькал Гилнор, — всё простив подлецам и унылым,
Напоследок стать вольной птицей…
Подарите шанс однокрылым!
Надоело в плену томиться,
В темноте свет искать постыло.
Напоследок стать вольной птицей!
Подарите шанс однокрылым.
«Гостинцев привозите», — в шутку говорил друзьям на прощание Унур, и те решили, что непременно выполнят его просьбу. Возможно, приятель не обрадуется, но это уже будут его проблемы.
Последняя стоянка перед переходом через горы оказалась напряжённо-тихой, и даже вечно сожалеющий, что не обзавёлся семьёй, воин по прозвищу Кулак в этот раз промолчал.
Что-то менялось, это чувствовалось в воздухе, лишь тьма над Железными Горами по-прежнему оставалась такой же, как и всегда.
***
Сердце терзала странная тревога.
Проведя невыносимо долгий и скучный год в эльфийском госпитале, но зато более-менее восстановив пострадавшую от огня дракона руку, Хадор задержался в Барад Эйтель, чтобы вдали от семьи и знакомых переосмыслить свою жизнь и ведение войны. С одной стороны было страшно вновь столкнуться с бунтом или непризнанием права командовать из-за бездействия, но с другой — Хадор чувствовал: лучше сейчас промедлить, но понять, что необходимо изменить в себе, чем попасть дважды в одну и ту же яму, идя одной и той же дорогой.
Залеченная рука всё равно болела часто: то погода поменяется, то холодно, то влажно, то просто болит безо всякой причины. Пальцы утратили прежнюю подвижность, и пусть воин научился сражаться левой, прежнюю уверенность в себе вернуть не удалось. Тогда Хадор начал тренироваться в метании всего, что могло представлять хоть какую-то опасность для врага: ножи, палки, камни, топоры, сломанные копья или клинки. Вскоре воин заметил, что эльфы стали всех людей, ловко бросающих оружие в цель, называть «хадорами». Наверное, стоило начинать гордиться собой.
Сердце заныло сильнее, но это не было чем-то опасным для здоровья, вроде бы умирали от удара не так. Умирали… не так.
Тряхнув головой, Хадор посмотрел на оставшийся позади перевал.
Когда, решив, что засиделся у эльфов и пора проведать семью, сын вождя вернулся в Дор-Ломин, пришло понимание — лучше было сразу ехать на войну. Дома, среди мирной жизни, в которой хоть и находилось место военной подготовке, основными оставались: ведение хозяйства, торговля и забота об урожаях, поэтому Хадор почувствовал себя ненужным. Жена, безусловно, была рада встрече, но в её глазах муж прочитал смешанное с тоской раздражение: опять беременной ходить, рожать, выкармливать, а ведь ещё старшие дочери не все замужем, учить детей надо, лечить, женихов и невест искать, а с младенцем на руках этим не займёшься.
А ещё — первенец уже поврослел, возмужал и стал собираться на войну вместе с отцом и младшим братом. Надо радоваться, ведь так?
Однако восторга не возникло ни капли. Хадор смотрел на готового вести за собой бойцов Галдора и представлял, как сын проходит через всё то же, что выпало отцу. Справится ли он? Станет ли ему сопутствовать удача? А если…
Заставив себя не представлять самое страшное и не думать, почему другие отцы с радостью идут на войну вместе с детьми, наследник дор-ломинского вождя пробыл с семьёй чуть больше года и уже вместе с Галдором и Гельдором — вторым сыном — отправился в Барад Эйтель.
***
Тяжесть отпустила сердце, но ощущение, будто стоит ждать дурных вестей из дома, осталось. Увы, случиться могло что угодно: мать и отец уже немолоды, жена Галдора беременна, да и летом на реке нередки трагедии. Встряхнувшись, командир отряда решил мысленно оставить дом в Дор-Ломине и не думать о нём до возвращения. Здесь и сейчас — только война. Только разведка и уничтожение системы подземных кузниц, которую отыскали в прошлую вылазку соратники. Поговаривали, будто вскоре эльфы собираются забросить воинов на восток, но пока все расчёты оставались только на бумаге.
Что ж, север, значит, север.
***
До блестящей лысины выбритый полуорк с узкими, но голубыми, а не карими глазами и светлыми бровями, чуть более высокий, чем собратья, гордо подбоченился и посмотрел на своих вояк. Свои-и-и! Своё грёбаное войско, во все дыры траханное!
Добиться положения командира было непросто, однако выжить, пока рос, оказалось гораздо тяжелее. Ещё бы: родился мальчик в яме, где прятались беглецы из разорённого поселения. Большинство детей тогда стали едой для оголодавших взрослых, но желтоволосого младенца спасло то, что пришла подмога.
«Сдурели совсем?! — заорал на соплеменников орочий воин. — Бойцов будущих
