Кончив работу, циклоп развел большой костер и тут только заметил незваных гостей.

— Кто вы? Откуда взялись и зачем явились сюда? — грубо спросил он. — Сдается мне, вы из числа тех лихих людей, что даром бороздят море, на горе себе и окрестным народам!

Громовой голос и неласковая речь великана привела греков в трепет. Собравшись с мужеством, Одиссей отвечал ему:

— Уважаемый! Ты ошибся и принял нас совсем не за тех, кто мы есть на самом деле! Все мы ахейцы, плывем из далекой Трои, а сюда попали случайно — нас прибило к острову бурей. Умоляем: прими нас дружелюбно и окажи помощь, какая тебе по силам. Боги, покровительствующие странникам, возблагодарят тебя за это сторицей.

Увы, он напрасно вел такие речи перед неотесанным дикарем! Ведь циклоп не почитал богов и не знал законов гостеприимства. Рассмеявшись в лицо Одиссею, он стал хитро выспрашивать, где стоит его корабль. Однако сын Лаэрта был начеку и не открыл ему правды.

— Наше судно разбилось о прибрежные утесы, — сказал он, — остатки его унесло в море, а в живых из всего экипажа остались только мы одни!

Увидев, что ему больше нечем поживиться, циклоп быстро протянул руки и схватил двоих спутников Одиссея. С силой ударив о землю, он разбил им головы, потом рассек на части их тела, бросил в котел и стал варить ужин. Можно представить, как потрясло это зрелище остальных пленников! Но что они могли поделать? Им оставалось лишь жалобно взывать о помощи к Зевсу. Покончив со стряпней, циклоп сожрал несчастных, не оставив от них не единой косточки, запил ужасную трапезу молоком и как ни в чем не бывало завалился спать. Спустя короткое время под сводами пещеры раздался его богатырский храп. Что до греков, то тем было не до сна! Сначала сын Лаэрта хотел заколоть людоеда мечом. Но потом, подумав хорошенько, отказался от этого замысла. Ведь ни он, ни его товарищи, даже объединив свои усилия, не смогли бы отвалить от входа тяжелый камень. Запертые в пещере, они должны были в конце концов погибнуть.

Быстро пролетела ночь. Наступило утро. Громко зевая и почесывая свои косматые бока, циклоп поднялся с пола, разжег костер и тотчас приступил к работе. Подоив коз и овец, он вновь убил двоих матросов, позавтракал ими и отправился на пастбище. Уходя, он завалил вход камнем. Оставшись одни, пленники стали жалобно оплакивать свою горькую участь. Один Одиссей не терял надежды на спасения. Он обошел всю пещеру и нашел в козьей закуте высокий ствол маслины. Циклоп срубил его и оставил сохнуть, чтобы потом сделать из него посох. И вот, едва сын Лаэрта увидел маслину, в его голове созрел хитрый замысел. Он велел спутникам отделить от нее кусок длинною в три локтя, тщательно выгладить его, а потом своею рукой заострил его конец. Полученный кол он обжог для прочности в костре и спрятал в куче навоза.

этими делами пришел вечер. Людоед возвратился в пещеру. Отвалив камень, он загнал внутрь все стадо, а потом вновь закрыл вход. Далее все пошло как накануне. Подоив коз и овец, людоед убил двух новых матросов, приготовил из них кушанье и насытил им свою утробу. Одиссей дождался, когда он утолит голод, подошел поближе и протянул чашу полную игристого вина.

— Выпей, циклоп, моего вина! — предложил он. — Узнаешь, какой напиток был на моем корабле!

Великан опрокинул чашу в свою пасть. Питье пришлось ему по вкусу, и он попросил еще.

— Налей мне и назови свое имя, — сказал он. — И тогда я тоже почту тебя подарком.

Сын Лаэрта охотно наполнил вторую чашу, а потом, по его требованию, добавил к ней третью. Крепкое вино ударило циклопу в голову, он захмелел и стал клевать носом.

— Хочешь услышать мое имя? — спросил Одиссей. — Изволь: я зовусь Никто. Это имя дали мне в детстве, так зовут меня мои товарищи.

— Знай же, Никто, — со злобной усмешкой промолвил людоед. — Ты будешь последний, кого я съем! Это и есть мой подарок!

Тут он повалился навзничь и заснул глубоким пьяным сном.

Одиссей подозвал друзей и велел им мужаться. «Нам следует быть твердыми и отважными, — сказал он, — и тогда, с божьей помощью, мы обретем свободу!» Достав из-под навоза приготовленный кол, они положили его на костер, раскалили до красна, а потом, дружно обхватив со всех сторон, всадили спящему прямо в глаз! Людоед дико завыл от боли, вырвал дымящийся кол и стал громким криком созывать соседей. На его зов со всех сторон сбежались циклопы. Обступив вход пещеры, они спросили:

— Зачем ты нас созвал, Полифем? Что случилось? Кто-то губит тебя своей силой или обманом?

Ослепленный циклоп отвечал им из пещеры иступленным ревом:

— Никто! Я гибну по своей оплошности! Никто не смог повредить бы мне силой.

Так он жаловался на своего обидчика, называя Одиссея тем именем, которое он сам сообщил до этого. Но циклопы его не поняли и в сердцах закричали:

— Раз никто тебя не обидел, так отчего ты ревешь, словно бешеный? Если ты заболел, то на это воля Зевса, ее не избегнешь! Чем попусту нас будить, лучше позови на помощь своего отца Посейдона! С этими словами они удалились прочь.

Утром слепой великан с тяжкими стенаниями отвалил от входа скалу и сел перед нею. Он не терял еще надежды переловить своих обидчиков и тщательно ощупывал каждую выходившую из пещеры овцу. Чтобы обмануть его Одиссей придумал следующую хитрость. В стаде циклопа было много мощных, покрытых длинною шерстью баранов. Сын Лаэрта связал их по трое, и под каждым из средних баранов привязал по одному из своих товарищей. Для себя он выбрал самого крупного барана и повис на руках под его брюхом. Циклоп ощупывал у всех пробегавших мимо баранов их спины, но не догадался проверить, что скрывается у них под брюхом. Все товарищи Одиссея благополучно выбрались из пещеры. Последним медленным шагом шел вожак. Ощупав его, людоед тяжело вздохнул и сказал: «Это ты, мой любимец? Отчего ты сегодня выходишь после всех? Не таким ты бывал раньше! Видно, чувствуешь мою беду! Гнусный бродяга Никто, одурманив вином, лишил меня светлого зрения! Но я еще доберусь до него и отомщу за обиду!»

Сердце гулко билось в груди Одиссея. К счастью, циклоп этого не слышал. Он выпустил наконец барана и царь, освободившись сам, отвязал своих спутников. Теперь они были вне опасности и быстро