Я был прекрасно знаком со своенравием лошадей.

– Сегодня ты полон оптимизма, – сказал я, посмотрев на него сверху вниз.

Он усмехнулся:

– Не беспокойся, юноша. У тебя отличная лошадь, и ты сможешь сбежать, если потребуется. А скакуны других кавалеристов устали, и с ними покончат раньше, чем с тобой.

Покончат из-за того, что Уттербак по моей инициативе повел кавалерию в атаку, исчерпав ее возможности на сегодня.

«Быть может, кампания проиграна из-за меня, – подумал я, – или даже война – из-за одной моей ошибки».

– Но это поле… – Липтон махнул рукой в сторону противника. – Здесь все будет иначе. Исход решит натиск копейщиков. Вражеская конница не рискнет форсировать кустарник, к тому же заросли защитят наших солдат от огня аркебуз. Мятежникам придется пустить в ход пики, и они либо прорвут наши линии обороны и мы сдадимся, либо отступят, а к нам придет помощь.

Однако помощь могла прийти – по моим подсчетам – не ранее чем через двенадцать часов.

– У тебя есть для меня другие, столь же вдохновляющие сюрпризы? – спросил я.

Он потер небритый подбородок почерневшей от пороха рукой:

– Тебе следует вдохновить пехоту, чтобы она не обратилась в бегство. Скажи им, что помощь уже в пути, и да простят тебе боги обман.

Я снова поднял подзорную трубу и сделал еще одну попытку сосчитать флаги, которые развевались по ветру у меня перед глазами. Я постарался сделать максимально точную оценку и вернул трубу Липтону. Его люди изо всех сил старались побыстрее наполнить порохом дула пушек.

– Постарайся прикончить сегодня побольше врагов, – сказал я. – А если ты сумеешь снести голову Клейборну, я обещаю тебе бутылку хорошего кларета.

Липтон в притворной скромности стянул шлем.

– Я уверен, что на большее такой обычный солдат, как я, рассчитывать не может.

Я поскакал вслед за Уттербаком и нашел его возле каменных хижин, где мы провели прошлую ночь. Он сидел за столом и писал рапорт.

– Я насчитал десять полков пехоты, – доложил я, – и два полка кавалерии, а также три батареи артиллерии. Кроме того, за ними идут и другие вражеские войска.

Последние слова были единственными, в которых я не сомневался.

Я сделал все, что в моих силах, но не вызывало сомнений одно: враг обладал огромным численным превосходством. У нас имелось всего четыре полка пехоты, около одного кавалерийского полка и восемь полевых пушек Липтона.

Лорд Уттербак добавил численность противника в свой рапорт, посыпал его песком и запечатал.

– Я надеюсь, что рыцарь-маршал отнесется к моему рапорту серьезно, – сказал Уттербак.

– Я тоже.

Он отдал рапорт Оскару и отправил с ним одного из своих вестовых.

– Постарайся доставить рапорт так быстро, как только возможно, – сказал Уттербак. – И передай его лично в руки маршала.

– Есть, сэр! – Оскар коснулся лба, вскочил на одного из запасных скакунов лорда Уттербака и вместе со вторым кавалеристом поскакал к нашим основным силам.

Я повернулся, чтобы посмотреть на конницу, которая занимала новые позиции под руководством лорда Баркина. Кавалеристы вернулись в прежние отряды, все они давно спешились и большую часть времени потратили на уход за лошадьми.

– Возможно, стоит отвести кавалерию назад, – сказал я Уттербаку. – Здесь они окажутся под огнем вражеской артиллерии.

– Ты можешь сам отдать этот приказ от моего имени, – ответил Уттербак.

Я подъехал к лорду Баркину и сказал, что он может отвести кавалерию в тыл, к нашим фургонам.

– Вы лично и вся конница заслужили похвалы генерал-капитана! – сказал я так громко, чтобы меня слышали все, кто находились вокруг. – Вы нанесли серьезный удар по врагу, и им потребуется время, чтобы прийти в себя!

Мои слова приободрили уставших солдат, и я надеялся, что в них содержалась хотя бы часть истины. Затем я наклонился к лорду Баркину и сказал так, чтобы меня слышал только он:

– Отведите людей назад и постарайтесь вдохнуть в них надежду, ведь, если пехота не выдержит натиска врага, вам придется прийти к ней на помощь.

Он кивнул.

– Да, я постараюсь их подготовить, – ответил Баркин.

Судя по выражению его лица, он не рассчитывал, что пехота окажет серьезное сопротивление врагу.

Я вернулся к лорду Уттербаку – он сидел на складном стуле, положив шлем на колени, а его взгляд был устремлен на север, в сторону горных кряжей, словно он ждал оттуда послания, доброго знака или спасения.

– С вами все в порядке, милорд? – спросил я у него. – Вы не ранены?

– Нет, со мной все хорошо. – Лорд Уттербак провел руками по телу, словно хотел убедиться, что не пострадал. – Я готов сражаться, – добавил он. – Я буду сражаться. Но сейчас я чувствую себя немного уставшим.

– Выпьете со мной по стаканчику сидра? – Ничего другого мне в голову не пришло.

Он немного подумал.

– Пожалуй, я выберу бренди, – ответил Уттербак.

Я спешился, нашел бочонок и пару серебряных стаканчиков, вытащил пробку и наполнил оба. Протянув лорду Уттербаку его стаканчик, я присел рядом с ним на корточки и произнес тост.

– За победу, – сказал я.

Он посмотрел на меня так, словно впервые слышал слово «победа», но послушно поднял свой стаканчик.

– Почему бы и нет? – сказал он. – Итак, за победу.

Он выпил половину бренди одним глотком, потом немного посидел, глядя на свой стаканчик. В траве зашелестел ветер.

– Все пошло совсем не так, как я ожидал, – сказал он и искоса на меня взглянул. – А у тебя все иначе?

– Сам не знаю, чего я ожидал, – ответил я. – Но мне казалось, что война должна быть организована лучше.

Он иронически улыбнулся:

– Я думал, что после того, как сражение начнется, оно очень быстро закончится. Победа или поражение, как последний акт пьесы. А ему никак не видно конца.

Я глотнул бренди и почувствовал, как крепкая выпивка обожгла горло.

– Милорд, за кустарником в поле стоят наши воины, которым в данный момент абсолютно нечего делать, кроме как наблюдать за огромным количеством движущегося в их сторону противника. Мы должны объяснить им, что происходит.

Лорд Уттербак задумчиво кивнул и сделал глоток бренди.

– Да, – не стал он спорить. – Мы должны это сделать. Я вижу.

– Им необходимо сказать, что помощь уже в пути, к нам движется вся наша армия и они должны сражаться до прихода основных сил маршала.

Уттербак еще раз медленно кивнул, допил остатки бренди и протянул мне пустой стаканчик. Потом он оперся руками о колени и встал, гремя доспехами.

– Подержи уздечку Амфортаса, – попросил он.

Я встал и