личному секретарю Джону Руперту Колвиллу: «У меня лишь одна цель – уничтожение Гитлера, и это сильно упрощает мою жизнь. Если бы Гитлер вторгся в ад, я по меньшей мере благожелательно отозвался бы о сатане в Палате общин» (здесь и далее цитируется по книге У. Черчилля «Вторая мировая война», т. 3, ч. 1, гл. 20; чаще всего последняя фраза цитируется в следующем виде: «Если Гитлер вторгнется в ад, я произнесу панегирик в честь дьявола»).

Эта возможность представилась Черчиллю незамедлительно – словно в минуту, когда он давал обещание, за его левым плечом стоял дьявол.

Не успела закончиться ближайшая, самая короткая ночь в году, как в «империю зла», каковой СССР был не только для будущего президента США Рональда Рейгана, но и для Черчилля, вторгся Гитлер. С политической точки зрения «империя зла» была тем же, чем ад – с теологической: отрицательным полюсом мира, полной противоположностью «старой доброй демократии».

Когда Черчилль проснулся утром 22 июня, ему сообщили о вторжении Гитлера в Россию. У него «не было ни тени сомнения, в чем заключаются наш долг и наша политика» (Черчилль). Ровно за неделю до этого, 15 июня, он уже предупредил телеграммой американского президента Ф. Д. Рузвельта: «Если разразится эта новая война, мы, конечно, окажем русским всемерное поощрение и помощь, исходя из того принципа, что враг, которого нам нужно разбить, – это Гитлер».

Черчиллю – политику, лишенному иллюзий и предубеждений, было ясно, что, если Гитлер и теперь выиграет войну, Великобритания останется в Европе в полной изоляции и, возможно, проиграет неизбежную войну с Третьим рейхом.

Черчилль приветствует солдат во время посещения военной базы. 1941 г.

Эти политические резоны убеждали его как первого министра королевства, а шутливое обещание, данное накануне, подсказывало спасительное решение. Только союз с «адом» мог спасти Великобританию. Только союз с СССР.

В своем вечернем выступлении по радио 22 июня Черчилль сказал, в частности: «За последние 25 лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которое я сказал о нем. Но все это бледнеет перед развертывающимся сейчас зрелищем. Прошлое с его преступлениями, безумствами и трагедиями исчезает. Я вижу русских солдат, стоящих на пороге своей родной земли, охраняющих поля, которые их отцы обрабатывали с незапамятных времен. Я вижу их охраняющими свои дома, где их матери и жены молятся. […] Я вижу десятки тысяч русских деревень, где средства к существованию с таким трудом вырываются у земли, но где существуют исконные человеческие радости, где смеются девушки и играют дети. Я вижу, как на все это надвигается гнусная нацистская военная машина…»

К тому времени Рузвельт уже сообщил Черчиллю, что, если немцы нападут на Россию, он немедленно публично поддержит «любое заявление, которое может сделать премьер-министр, приветствуя Россию как союзника».

Так начала складываться антигитлеровская коалиция, объединившая трех ведущих мировых политиков: Сталина, Рузвельта и Черчилля.

Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!

1941 г.

Гитлер мстил. Мстил бестрепетно, педантично, с уверенностью безумца.

22 июня 1940 г. в окрестности Парижа, в Компьене, в том самом месте, даже в том самом железнодорожном вагоне, где в 1918 г. германские представители подписали перемирие с Антантой, положившись на милость победителей, было подписано Второе Компьенское перемирие, по которому Франция делилась на северную зону, оккупированную гитлеровскими войсками, и южную зону, где было создано марионеточное государство.

Прошел ровно год. 22 июня 1941 г. пробил час другой страны, начинавшей в 1914 г. в составе Антанты Великую войну против Германии и Австро-Венгрии. Пробил час России. Теперь уже Советской России. Теперь даже не России, а Советского Союза. Но все эти метаморфозы не могли обмануть безумца. Пришел день возмездия. Тот же июньский день.

По ту сторону границы гитлеровские войска ждала громадная живая стена. В Вооруженных силах СССР в канун вероломного нападения нацистской Германии служили свыше 5 миллионов человек.

В то утро, 22 июня, многие из них были уверены, что враг будет разбит, что победа будет за нами. Предполагалось, что советские войска смогут разгромить противника, прорвавшегося на нашу территорию, и перенесут боевые действия за пределы СССР, ведь генералы, как сказал современник тех событий Уинстон Черчилль, всегда готовятся к прошлой войне. Четверть века назад, в 1914 г., немцы, начиная войну с Российской империей, использовали лишь часть имевшихся у них сил. Считалось, так будет и сейчас.

Однако советское военное командование понесло огромные потери в 1937–1938 гг., во время Большого террора. Среди выдвиженцев эпохи «армейских чисток» не оказалось достаточно авторитетных людей, которые обратили бы внимание руководителей страны и прежде всего Сталина на то, что тактика гитлеровской армии теперь совершенно иная. В боевых операциях против Польши и Франции в 1939–1940 гг. в бой сразу шли главные силы нацистов, и это приносило им успех.

Одна живая стена теперь сошлась с другой. Вечером 21 июня на границе с СССР стояла гигантская армия. Третий рейх стянул сюда 5,5 миллиона человек. У гитлеровцев было 4300 танков, около 5000 самолетов и 47 000 орудий и минометов. У Красной армии вооружения имелось в полтора-два раза больше, но войска были рассредоточены по стране. Численность советских пограничных войск составляла 2,9 миллиона человек. Выдержать мощный массированный натиск они не могли.

В Кремле готовились к войне. Вечером 21 июня там снова собрались члены Политбюро ЦК ВКП(б). На заседании, продолжавшемся три часа, обсуждался вопрос о возможном нападении Германии. В 23 часа совещание закончилось. До начала войны оставалось пять часов.

Первый удар застал Красную армию врасплох. Тысячи немецких самолетов атаковали военные городки, казармы, железнодорожные узлы, аэродромы и другие военные объекты. Тысячи единиц боевой техники были выведены из строя. Из 1200 советских самолетов, уничтоженных утром 22 июня, более двух третей сгорели на аэродромах, ни разу не поднявшись в небо.

Безумный план Гитлера сбывался. На совещании в Ставке вермахта 9 января 1941 г. он сказал: «Особенно важен для разгрома России вопрос времени. Хотя русские вооруженные силы и являются глиняным колоссом без головы, однако точно предвидеть их дальнейшее развитие невозможно. Поскольку Россию в любом случае необходимо разгромить, то лучше это сделать сейчас, когда русская армия лишена руководителей и плохо подготовлена и когда русским приходится преодолевать большие трудности в военной промышленности, созданной с посторонней помощью».

Через полтора часа после необъявленного начала войны, в 5.30 утра, посол Германии Ф. Шуленбург прибыл в Кремль на встречу с наркомом иностранных дел Вячеславом Михайловичем Молотовым (1890–1986). Молотов считался вторым лицом в государстве. С