появлялась младшая дочь, не присоединившаяся к обеду. Наверное, переселение в Валимар — лучшая участь для… сирот? Можно ли так называть Лаурэнис и Тинданаро? Как отреагирует на их появление Финдиэль, учитывая, что она не стремилась видеться с внуками?

В любом случае, со склонов священной горы Таникветиль всегда можно вернуться домой. Наверное.

***

Финвиэль отошла от окна и посмотрела на Арафиона, переставлявшего книги на полке.

— Румил приехал не за нашими стихами, — фыркнула, подражая любимым питомцам, эльфийка, — он снова ищет учеников. Не понимаю, зачем он постоянно пытается добиться согласия на совместную работу от потомков Куруфинвэ. Можно подумать, нет других умных аманэльдар!

— Не в уме дело, — внук короля Ингвэ положил на стол очередной томик с записями и рисунками. — Будучи менестрелем Валар, я в полной мере ощутил то, что уже не первый год толкает Румила на поездки в Форменоссэ.

Эльф задумался, и Финвиэль помахала ему рукой, напоминая о своём присутствии:

— Арафион?

— В Валимаре всегда жили те, кого можно назвать Нукумнаквэнди, — отозвался он, зачитавшись стихами в золотом переплёте.

— Покорные Болтушки? — захохотала дочь Нарнис и Финдекано.

— Ничуть не смешнее, чем Светлые Болтушки, Чёрные Болтушки и Болтушки в целом. Понимаешь, покорность приятна и удобна для владык, но тем, кто ищет союзника или друга, Нукумнаквэнди не подходят, поскольку способны лишь на восхищённое бездумное потребление даров Валар. Но понимаешь… Нукумнаквэнди не готовы защищать то, что используют, и тех, кто даёт блага.

Арафион снова замолчал, Финвиэль посмотрела в окно.

— Тэлери, проливая кровь за корабли, были неправы, поскольку жизнь никогда не будет менее ценна, чем вещь, однако это было очень показательно, — внук Ингвэ помрачнел.

— Да! — глаза эльфийки загорелись. — Лаурэфиндэ был в Альквалондэ! И папа был! Мама тоже многое видела. И знаешь, что? Тэлери защищали Валар и их дары, но Валар не встали на защиту Тэлери! Точнее… нет, они, конечно, пришли, но поздно! И они пришли не как благодетели и защитники, но как судьи! И знаешь, какие я слышала разговоры среди аманэльдар? Говорили, что если Моргот нападёт однажды на дворец Манвэ, никто из эльфов не встанет на его защиту!

— Конечно, — кивнул Арафион. — Все возможные защитники либо в Средиземье, либо погибли, либо… исцеляются. А Нукумнаквэнди постараются прижиться, кто бы ими ни правил. Либо угаснут в печали и сожалениях.

— А твой отец? — Финвиэль задала вопрос, наблюдая за застольем.

— Приехав сюда, он прикоснулся к наследию Первого Дома Нолдор. Ему дали в руки меч с восьмилучевой звездой, и он, — внук валимарского короля глубоко вздохнул, — изменился. Мне показалось, в тот момент он ощутил силу. Или не силу, а возможность бороться. В Форменоссэ витает дух свободы и борьбы, присутствует ощущение хождения по краю обрыва, размытому дождём. Это опасно, но невозможно захватывающе! Кажется, будто ты всесилен.

— Только это неправда, — хмыкнула дочь Нарнис.

— Ну и что?

Взяв в руки сшитые белой лентой листы, внук Ингвэ улыбнулся:

— Самое ценное почти всегда без драгоценных обложек.

— А вот и нет! — прищурилась Финвиэль. — Я окружаю особой заботой то, что для меня важно.

— А почему тогда эти прекрасные записи до сих пор не стали красивой книгой?

— Потому что это сборник случайно найденных произведений, чьих авторов я не знаю. Он пополняется, рано придумывать обложку.

— Красивые стихи.

— Да! А что особенно примечательно — почти всё здесь написано во тьме, когда Древа погибли, а новых светил не подняли.

Арафион стал смотреть с ещё большим интересом.

— Не отдавай их Румилу, — сказал он уверенно, — зачем ему стихи про любовь?

— Не отдам, — Финвиэль загадочно улыбнулась. — Как думаешь, кто сочинил то первое?

Внук валимарского короля задумался.

— Где лучшее из времён? — начала зачитывать по памяти эльфийка. — Кажется, что оно только не здесь, не рядом.

Мне лучшее из имён

Трудно произнести. Трудно, но очень надо.

— Это похоже на тэлерийскую песню, — отозвался Арафион. — Плач о невозвратном.

— И я не могу принять

Эту свою судьбу, если она с твоей не схожа,

И я не хочу отнять

Сердце твоё у тех, кто без тебя уже не сможет.

— А здесь звучат ноты звёздного сумрака Куивиэнэн.

— Пусть

Сотни случайных глаз

Ищут случайных драм, тянут к себе магнитом.

Грусть

Первым кого из нас

Переберёт по швам?

Мы ведь так крепко сшиты.

— Мириэль? Может, кто-то записал её стихи? — Ванья ахнул. — Говорят, она часто выражалась загадками, намекавшими на смерть.

— Знай,

Нам не дано с тобой

Время остановить или сойти за поворотом.

Май

Каждому будет свой,

Но пусть звучат весной

Нежные наши дни и ноты.

— Или кто-то слишком проникся пророчествами Айнур об изменении Арды.

— Я знаю только лучшее в тебе,

Мне от любви не страшно задохнуться.

Мы наяву живём, а не во сне,

А я всё не могу никак проснуться.

Скажу «Люблю», и это навсегда.

Пускай смешно, пусть надо мной смеются.

Рассыпаны созвездия-города,

И наши две дороги снова разминутся.

— Знаешь, — Арафион опустил взгляд, — мне кажется, это я написал. Только не помню, когда. И как.

— Нет, это я написала! — подмигнула Финвиэль. — Когда Лаурэфиндэ уходил во льды.

— Правда?

— Не скажу. И да, я не пойду к Румилу — он опять начнёт меня уговаривать стать его ученицей.

— Хорошо, я спасу тебя. Дай мне любую книгу, какую не жалко, и я его отвлеку.

— Мне любую жалко. Ты знаешь, что Румил только сейчас хорошо говорит про Куруфинвэ, а раньше не уважал его, и до сих пор за глаза осуждает.

— Не думаю, — покачал головой внук Ингвэ. — Румил уже осознал, что Нукумнаквэнди не способны творить. Однако я тебя понял и готов отстаивать интересы последнего оплота творцов и защитников нашей светлой земли. Пожелай мне удачи.

— Удачи, — Финвиэль вдруг нехорошо прищурилась. — Но знай: ты мне дорог только как друг семьи. Если захочешь большего…

— Ни в коем случае!

Поклонившись, эльф покинул библиотеку дочери любимой женщины. Он помнил, что говорила о причинах приезда Индис, и не мог отделаться от навязчивой мысли: пришедшая в семью беда может остаться надолго.

Что, если…