– Не холодно? – беспокоюсь пару минут спустя, когда замечаю, как из-под банного халата показываются босые ноги Ю.

– Нет. Мне комфортно.

Киваю, принимая такой ответ. И все же накрываю одну из маленьких ступней ладонью. Обнаружив, что она ледяная, растираю. Когда разогреваю, принимаюсь за вторую. А потом поднимаюсь чуть выше – поглаживаю голень.

– Немного успокоилась? – выдыхаю Ю на ушко.

Заодно и целую там.

Она так пахнет, что я снова пьянею.

– Да.

– Хорошо.

– А ты… Горячий, – говоря это, скользит пальцами по моей груди.

Напряжение тотчас уходит спазмами в живот. И я, блядь, не то что чувствую, как дергается мой член… Я это движение вижу. Прочистив горло, перемещаюсь и прикрываю пах найденной поблизости декоративной подушкой.

– Из-за огня, наверное, – сиплю в надежде, что Ю не заострит внимание на слишком длинной паузе.

– Нет. Дело не в огне, – отражает она мягко. – Ты и в ванной ощущался таким, – шелестит с придыханием. – И вообще… Ты всегда такой.

– Кхм… Может быть.

– А ты… – почему-то наш диалог становится каким-то напряженным. – Ты уже бывал в Киеве?

– Да. Много раз.

– А я – никогда. Там красиво?

– Угу. Думаю, тебе понравится.

– Понравится, – соглашается Ю. – Ян… – начинает и замолкает. – Ян, кажется, ты забыл о своем правиле.

– Каком правиле? – хмурюсь я.

Что еще нарушил?

Блядь…

– «Обещаю, что не трону тебя, пока ты сама не сдернешь передо мной трусы», – цитирует Ю, задыхаясь и краснея. Так забавно слышать подобное из ее уст и видеть охватывающее ее смущение, но засмеяться я, естественно, не могу. У меня внутри все клинит, пока Юния не добавляет: – Ты сказал, это будет нашим условным знаком…

– Угу.

– Я сняла… А ты не тронул…

– Блядь… Ю… – выдыхаю с таким трудом, что горло продирает. – Ты сейчас серьезно?

Не верю.

Мать вашу, конечно, не верю. Это же моя Ю.

Но…

Она осмеливается поднять взгляд и кивнуть. Ее глаза светятся. Сигналят тем самым зеленым. А я пошевелиться не могу. Внутри все загорается – от паха и до глотки. А после волны дрожи – и выше, и ниже. По всему телу разносится жар. С этим пламенем его раскидывает в объемах и силе. Кожа натягивается – кажется, вот-вот треснет.

– Я… Блядь… – рублю с паузами между сиплыми вздохами. – Я сейчас взорвусь, Ю, – рычу жестко, но определенно мучительно. Мать вашу, я же три месяца на сухпайке! И не просто на сухпайке, а на сухпайке рядом с Юнией Филатовой. Накален настолько, что уже буквально дымлю. – Зай… – смягчая тон, тянусь к поясу ее халата.

Пока распутываю узел, перед глазами вспышки летят. Мои чертовы руки дрожат, а я задыхаюсь. Прежде чем раздвинуть полы, замираю. Смотрю Ю в глаза. Вижу, что она испугана и вместе с тем… Мать вашу, она возбуждена. Целую ее. Стремительно и порочно, пока она не начинает серьезно задыхаться. Доходит до всхлипов. Но я знаю, что это не связано ни со страданиями, ни с огорчением, ни со страхами. Ощущаю, как чувственно ее трясет. И меня, блядь, вместе с ней шароебит.

– Я сейчас взорвусь, – повторяю на выдохе.

Сжимаю Юнию, покрываю одурелыми поцелуями ее шею и медленно проскальзываю ладонью в вырез халата. Она замирает, едва прощупываю нежную и упругую мягкость, под которой будто бы насмерть разбивается ее сердце.

Цепенею следом, чтобы подумать. Но все, что я понимаю – Юнию уже капитально колотит. С шумом выпаливаю через ноздри вскипевший внутри меня концентрат и впиваюсь в шею Ю зубами.

Она вскрикивает, а меня вдруг догоняет осознание, заставляющее отпрянуть и безумно искать глазами ее глаза.

– То есть на тебе и сейчас нет трусов? Нет ничего? Совсем ничего?

– Нет, – шепчет Ю то ли пристыженно, то ли испуганно. – У меня просто… У меня нет чистого белья.

Сглатывая, прикрываю глаза. Темноты недостаточно, поэтому я прижимаю поверх еще и ладонь. Чувствую Ю каждой клеткой.

– Я сейчас понял… Кажется, я переоценил свои силы… Если я тебя увижу… – хриплю со странной одышкой, которой не страдаю даже после получасового бега. – Должен признать, мне будет трудно остановиться. Так что лучше нам сегодня не экспериментировать.

– Не нужно, Ян… – полагаю, что соглашается с трезвой частью меня. Пока не добавляет: – Не останавливайся.

63

Я люблю тебя…

© Юния Филатова

– Нужно… – хрипит Ян и, запнувшись, умолкает. Несколько раз сглатывает, шумно втягивает воздух и, прочесывая ладонью растрепанные волосы, судорожно выдыхает. Заставляя меня теряться в догадках и нервничать, отводит взгляд. – Нужно подкинуть дров, – вот, что он говорит после того, как я фактически предложила ему свою девственность.

И мне становится так стыдно! Невозможно дышать спокойно.

Может, я правда какая-то ненормальная? Хочу физической близости больше Яна? Нет же. Это невозможно. Он часто говорит о сексе. Если не прямо, то намеками. И порой эти намеки искушают похлеще любого откровения.

Но что мне делать сейчас?

Вот бы хоть на минуточку стать смелой, раскрепощенной и соблазнительной… Тогда, возможно, удалось бы оформить свои сладострастные стремления в слова – четко и уверенно. Тогда получилось бы снять халат перед Нечаевым. И уж тогда, как мне кажется, он бы не устоял.

Я хочу, чтобы он не устоял.

Осознаю, что это желание подкреплено страхом. Все боюсь, что разлучат нас. Больше всего на свете этого боюсь! Вот и склоняюсь к полноценной близости. Думается, случись между мной и Яном главное, нас уже будет не разорвать. Допустима ли такая мотивация? Не уверена. Главное, что она – не основа. Основа – любовь.

Что же чувствует сейчас Ян? Не могу понять.

В себе разобраться сложно. Что уж говорить про внутренний мир другого человека!

Придерживая полы халата, наблюдаю сквозь слезы за тем, как Нечаев встает и принимается возиться с камином. Понимаю, что плакать глупо. Это ничего не решит. Но мой нестабильный эмоциональный фон не ведется на переговоры с рассудком.

Разрыдаться мне мешает один случайный взгляд. Рассматривая оголенные руки, плечи и спину Яна, в момент, когда он поворачивается боком, спускаюсь слишком низко. Дальше, чем должна. За разделительную полосу, коей сейчас является