В тот же миг Дарт затих, потеряв сознание. Рана на его груди выглядела ужасно, кровь была повсюду: на его коже, на ее одежде и руках, на ноже и полу. Охваченная ужасом, Флори не заметила, как пришла Бильяна, но услышала ее тревожный, надтреснутый голос:

– Что ты сделала с моим мальчиком?!

Глава 27

Свирепый дом

Офелия

Тряские фургоны, пересчитывая каждую кочку, катили по извилистой дороге, и сквозняк гонял по салону красочные афиши. Разрисованные бумажки липли к стеклам, беспокойно шелестели, взметались в воздух, точно рой бабочек. Чармэйн ловила и складывала их под сиденье, пока не сообразила, что теперь это ворох бесполезного хлама.

– Столько всего переделывать, – вздохнула Чармэйн, поднеся афишу к фонарю, который болтался под потолком. – Неужели Габри не могла дождаться закрытия сезона…

В ее словах не было вопроса, а в горестном вздохе таилось нечто большее, нежели переживания о будущем труппы. Офелия слышала знакомые ноты обиды: с такой, видимо, рождались все младшие сестры.

– Я ведь первая сказала, что хочу уйти! А она молча сделала это и даже со мной не поделилась! Неважно с кем сбежать, лишь бы успеть раньше меня.

Опечаленная тем, что старшая сестра обошлась с ней так подло, Чармэйн изливала душу Офелии – единственному заинтересованному слушателю. Прилс успокаивала детей, прижавшихся к ней с обоих боков.

– Мама, мне холодно, – ныла Лили.

– Возьми мой платок, детка, – голос госпожи Прилс звучал непривычно ласково.

– А мне?

– Не жадничай, Бенни. В ночь Дево принято быть добрым и щедрым, чтобы Хранитель ответил тем же.

– А кто такой Хранитель, мамочка?

– Тот, кто защищает нас с давних времен, – проворковала Прилс, поглаживая сына по голове, словно хваля за интерес. – Он оберегает земли и отгоняет злых духов. Видишь огни вдалеке? – Вслед за ними в окно выглянула и Офелия, чтобы полюбоваться заревом на горизонте. – Это башня Хранителя. Светлая ночь прогонит из домов все плохое.

– И папу? – робко спросил мальчик.

Госпожа Прилс растерялась, зато Лили тут же презрительно бросила:

– Ну и глупый же ты.

Дразнясь, он высунул язык, а после прильнул к матери, рассчитывая, что она защитит его от сестринских на- падок.

В фургоне повисло неловкое молчание, и дребезжание стекол показалось оглушительным. Офелия отвернулась к окну и продолжила изучать проносящиеся мимо виды. Разбитая ухабистая дорога наконец сменилась ровным участком, фургон набрал скорость, а в воздухе появился запах дыма. Труппа следовала к южной Башне, несмотря на предупреждения Флинна, что из-за процессии на дороге будет не протолкнуться. Он уже не спорил, только нервно дергал ногой и сверлил взглядом карту, подсунув ее под свет фонаря. Ночные пейзажи были однообразны и отчего-то вызывали тревогу. В голове засела смутная мысль, но достать эту занозу не удавалось, пока их транспорт не свернул резко налево и вниз. Глазам Офелии предстала знакомая картина, которая стремительно наползала на фургоны, мчащиеся по склону.

– Стойте! – взвизгнула она, разглядев вдалеке массивные ворота и каменную стену, увенчанную бочками для дождевой воды. Над ними алым куполом висело зарево от костра. Празднование Дево было в самом разгаре.

– Ты боишься быстрой езды? – спросила Чармэйн и поспешила ее утешить: – Мы так исколесили всю Южную гряду, так что…

Наверно, она хотела сказать «все будет хорошо», но слова застряли у нее в горле. Водитель резко дал по тормозам, и Чармэйн, коротко взвизгнув, опрокинулась вперед, прямо на Флинна. То ли рукой, то ли головой – Офелия не успела понять – эта хрупкая девушка снесла с потолка фонарь, и тот с треском рухнул на пол. Наступила темнота, а в следующее мгновение, ознаменованное испуганным криком детей, фургон тряхнуло с такой силой, что Офелии показалось, будто внутренности перемешались: сердце оказалось где-то в горле, а легкие ухнули под ребра.

Не успела она оправиться от маневра, как фургон снова тронулся с места. Хотелось закричать, предупредить, объяснить, почему они должны повернуть назад, но дыхание перехватило. Офелия беспомощно наблюдала, как разрисованные фургоны один за другим исчезают в разверзнутой пасти ворот. Вскоре все три оказались в самой глотке Общины.

– Может, здесь будет выступление? – наивно предположила Чармэйн, поправляя одежду. Она словно в другом мире жила и не предполагала, что с ней может случиться что-то страшнее сорванного на высокой ноте голоса. – Я все разузнаю и вернусь.

Прилс знала правила Общины и то, что фанатики никогда не осквернят празднование Дево приглашенными артистами, однако остановить Чармэйн не успела и, прижав детей к себе, тихо пробормотала:

– Если это устроил мой муж, то… – Она прервалась на полуслове, хотя глаза, блестящие от слез, все сказали за нее.

– Оставайтесь здесь, – шикнул Флинн и покинул фургон вслед за Чармэйн.

Боясь выглянуть в окно, Офелия решила полагаться на один лишь слух и медленно сползла на пол. Трое Прилсов сделали то же самое. Маленький Бенджи и вовсе забрался под сиденье, сжавшись в комок.

Судя по голосам, говорившие двигались от первого фургона прямиком к ним. Слов было не разобрать. Потом какая-то суета остановила их, и раздался пронзительный вскрик, принадлежавший Чармэйн.

– Папа!

Воображение само домыслило происходящее и не оставило ни секунды на раздумья. Офелия нырнула в глубину мешков, набитых одеждой. Она спряталась вовремя. Не прошло и минуты, как пространство озарил отблеск фонаря, а фургон покачнулся, проседая под чьим-то весом.

– Эй вы, трое, пойдите-ка сюда, – позвал басовитый голос. Звучал он не опасно, почти приветливо, и Прилс сделала так, как он велел, забыв, о чем говорил Флинн.

Внутри осталась только Офелия, думающая о том, возможно ли незаметно ускользнуть отсюда. Ее отвлек дрожащий, но громкий голос Прилс:

– Могу я встретиться с главой? Я благотворитель Общины.

– Да хоть демон рогатый, все равно заткнись, – рявкнули в ответ. И раз его ни капли не тронула добродетель госпожи Прилс, не оставалось сомнений, что с ней говорил удильщик. Из рассказов сестры Офелия знала, кто они и на что способны.

Из своего укрытия она не могла следить за происходящим, и смысл немного ускользал от нее, точно во сне. Куда подевался Флинн, что заставило Чармэйн закричать и каким образом фургоны, очертив юго-западную границу Пьер-э-Металя, оказались здесь?

– Мы привезли их, как договаривались, – с наигранной услужливостью сказал балаганщик. Если бы Офелия не видела этого косматого бородача, то представляла бы его как дрожащую от голода собачку, которая клянчит косточку.

– Кого вы привезли?

– Вот этих, – уже в замешательстве продолжил балаганщик. – Мальчик, девчонка, а с ними сопровождающая. Ваши… эм… беглецы.

– Это малявки какие-то, а