В это время один из оперативных работников подошел к ним с пистолетом, завернутым в платок.

— Где вы его обнаружили? — спросил Ралев.

— В сарае. Стреляли из него недавно. Нагар свежий.

Ралев посмотрел на Драгана.

— Это не мой! — сказал Драган, даже не посмотрев на пистолет. — У меня есть парабеллум. С тридцать девятого года. Он находится в солдатском сундучке в моей комнате. И к нему ровно пятьдесят два патрона.

— А как быть с женщинами? — спросил кто-то, стоя в дверях.

— С какими женщинами? — спросил Ралев.

— Моя дочь здесь.

— Венета?

— Да, она пришла к нам.

— Странно, — проговорил словно самому себе Ралев и встал. — Тебе придется ненадолго поехать с нами, — добавил он тише.

— Если нужно... — Драган надел мокрые сапоги, бросил непромокаемый плащ на ограду и пошел с Ралевым.

Мотор взревел, машина словно вонзила колеса в липкую землю, а затем медленно отъехала.

В дверях стояли Кера и Венета. Они словно онемели. Когда шум мотора затих, Кера опустилась на порог и тихо запричитала:

— Ну, всему конец! Что же теперь делать?..

Венета молчала. Прижала мать к себе и впервые за много лет приласкала ее.

Симеонов чувствовал себя победителем, но все же ему чего-то недоставало. Не было для него солнечной погоды. Это выражение он слышал от своего отца. «Добьешься чего-нибудь, оглянись! Если люди с радостью примут твой успех, тогда и ты будешь согревать людей, и погода тебе покажется солнечной, даже если на дворе будет лютая зима». Только теперь он постиг смысл этих слов. Он уже добился своей цели, а вокруг все было мрачно, угнетающе. Уже второй день он не мог войти в свой кабинет, там велось следствие. Он слонялся как тень по полку, слушал раздававшиеся рядом с ним команды, но с ним вступали в беседу только в том случае, если он сам начинал разговор. И самые близкие приятели избегали его.

...На рассвете жена перебралась к нему в постель и положила голову ему на грудь.

— Почему ты не спишь? — спросил он.

— Не могу!

— У тебя болит что-нибудь?

— Сердце болит от радости! — Она поцеловала его в ухо. — Я счастлива, что дожила до этих дней. Люди смотрят на меня совсем другими глазами, а жены офицеров уступают мне дорогу, ждут, что я скажу. Всего одна ступенька вверх, и все переменилось.

— Спи! — погладил ее по голове Симеонов. — Скоро начнет светать. Давай поспим еще немного.

— Я не об этом... — Она снова его поцеловала.

— О чем же? Раз ты вертишься в постели... Знаю я ваши женские хитрости.

— Мы достаточно пожили в этом квартале на окраине. Да и твоему положению командира это не соответствует. Сходи к генералу. Ведь все равно твой предшественник уходит. Проси его квартиру. Сейчас для этого самое подходящее время. Я уверена, что тебе не откажут. — И она еще плотнее прижалась к нему. — Обещай мне!

Симеонов не шелохнулся. Он знал, что счастье не однозначно, но как ей сказать, что генерал находится в госпитале, что в него стреляли. А вот Сариев... Что такое Сариев? Битая карта. Почему бы не попросить его квартиру? А генерал через неделю-другую выздоровеет. И он прошептал:

— Ты умница! Обещаю! — Больше ничего не сказал. Отдался бурным ласкам жены, нахлынувшим на него чувствам, о существовании которых он до сих пор и не подозревал.

...Симеонов еще раз посмотрел на примолкших офицеров.

— Вопросы есть? — спросил он и снова прислушался к своему голосу.

Из последнего ряда поднялся невысокого роста лейтенант:

— Мы хотим знать, где сейчас находится подполковник Сариев.

И Симеонов вдруг понял, что все, о чем он здесь говорил, никого не интересовало. Мысли всего полка занимал сейчас только подполковник Сариев.

— Предлагаю вам сохранять спокойствие и не вмешиваться в дела, которые не имеют ничего общего с вашими прямыми обязанностями, — резко ответил он.

Эти его слова вывели офицеров из состояния покоя. Никто его больше не слушал, несмотря на неоднократные призывы соблюдать тишину. Майор Балов подошел к Симеонову:

— Разрешите мне лично обратиться к полковнику Ралеву. Это необходимо.

Зал притих. Десятки глаз следили за Симеоновым. Майор Балов считался из числа «его людей» — и вдруг...

— Я воспринимаю ваше молчание как разрешение! — добавил майор, и Симеонов не выдержал. Взял свою фуражку и покинул зал. Шум возбужденных голосов преследовал его и на плацу, и в штабе. Если бы он обладал властью, то запретил бы упоминать в полку имя Сариева, но сейчас стало ясно, что никто не хочет и не может забыть Сариева.

Два дня назад они снова были в гостях у Щерева. Щерев был радостно возбужден. Осуществлялась его мечта: он уезжал за границу. И Симеонов радовался вместе с ним. Опять здорово выпили. Многое из того, что говорилось, он не помнил, но одна мысль Щерева сохранилась в памяти:

«Если у тебя есть цель, не оглядывайся назад. Ты добьешься ее лишь в том случае, если будешь верить в себя и не отступишь ни перед чем».

Щерев имел основания так говорить. Из его слов Симеонов черпал силы, и до сих пор все шло хорошо.

Впервые Симеонов пришел в штаб полка с сознанием того, что он там хозяин. Ему даже пришла в голову идея предложить полковнику Ралеву продолжать следствие в их служебных помещениях, объясняя это необходимостью обеспечить спокойствие всего полка.

Симеонов не стал задерживаться в своем временном кабинете, а прямо постучал в кабинет полковника Дамянова и, когда открыл дверь, услышал последние слова полковника.

— Пока ты свободен, но пределы города не покидай. Может быть, ты снова нам понадобишься. — Это Павел сказал Огняну.

Услышанное смутило Симеонова. Но еще больше его расстроил взгляд Огняна. Сариев посмотрел на него так, словно хотел застрелить.

Удивление Симеонова усилилось, когда напротив полковника Дамянова он увидел Ралева. Он никак не мог увязать одно с другим и забыл даже о том, зачем сам к ним