Шрифт:
Закладка:
Этот самый чемоданчик белая кошка ставит перед собой. После недолгой возни с замками, открывает его, достаёт несколько тюбиков красок.
Подряд: тёмно-синий, металлический акрил. Стеклянный-полупрозрачный, с разливами стали. Густой жёлтый и чёрный.
Дальше она кряхтит, тяжело поднимается с корня-скамейки, подсаживается к белому младшему спутнику, опускается к нарисованной рыбе.
Смазывает лапку в красках, подряд по тюбикам.
К пыльному рисунку добавляется общий, фоновый, грунтовый цвет. Поверх — накладываются следы прожилок, объёма, блестящей на жарком солнце переливающейся чешуи.
И, конечно же, отделённая густая линия для головы рыбины. И для большого, застывшего, жёлто-чёрного глаза.
Котик с кошечкой улыбаются. Отступают чуть чуть от рисунка поближе к дереву.
Лучи солнца ложатся к земле, подползают к картине. Наложенные на пыль краски заходятся дымкой, шипением. Над ними поднимается пар.
Мгновение — и пар рассеивается, и теперь в пыли перед ними о землю бьётся настоящая живая щука.
Оба котика скалятся и очень довольно потирают передние лапки.
Широко-открытые, их глаза не моргают. Пристально смотрят за трепыхающейся, машущей хвостом рыбкой.
***
Тёмная тень капюшонами сползает с фигурных кошачьих голов — а идущие — вновь на тропинке.
Идут вровень друг дружке. Облизывают лапы, выступающие блестящие коготки.
Их собственные тени покорно за ними тянутся — и морок скрывает одинокий белый скелет. Щука под деревом не трепыхается, а её череп — отдыхает у края обочины. Сквозь дыру глазницы угадываются песчинки, то и дело прыгающие на совсем лёгком, всколыхнувшем листву ветру.
Невысокая кошка в чёрном платье едва поспевает за маленьким котом в белом. Её же спутник — преспокойно топает по дорожке. Так спокойно, что почти в развалку.
Что вокруг них, по обе стороны дороги — этого кадр не цепляет. Общий вид подаётся из-за спин путешественников. Видно то, как оба они то и дело покачиваются — но шаг их ровен. Без запинок.
Не спотыкаются.
Камера поднимается выше — и теперь заметно: дальше — высокий, покатый спуск.
А ещё благодаря поднятой камере чётко виден контраст: котики топали по пустыне, где встреченное деревце — это просто огромнейшая везучесть. И как долго они по ней шли — неведомо, не уточняется.
А вот с низины уже тянутся тёмные, рублёные штрихи ветра. Того самого ветра, от какого пыль вдоль дороги невысоко вздымается, закручивается в спирали — и стрелочками уходит в небо.
Того самого ветра, от какого шерсть на хохолках котиков шебуршится, заходится волнами. Вызывает их общую улыбку. Широкую — и одну на двоих. Так плотно они друг к дружке, что их мордочки в этом кадре как будто бы сплелись вместе, в одной цельной фигуре в четыре глаза и одну широкую, белую, с чёрными границами, с загнутыми вверх краями дугу.
Ветер радует путников — и они ускоряют шаг. Так ускоряют, что их нижние лапки рисуются быстро вращающимися колёсиками, а их тени от них отлепляются, едва поспевают ползти за ними, ведомые оставленными на тропинке штрихами-полосками, уходящими вослед зверькам.
***
Маленькие колёсики заходят на крутой вираж по асфальтированной дороге, ложатся почти плашмя — и вместе с протяжным визгом от тормозов в воздух поднимаются густые пары тумана.
Когда белое облако рассеивается, видно сидящих на трассе, хекающих, встряхивающих головами котиков. Они сидят на сером фоне и часто дышат. Глядят сейчас друг на дружку, то и дело тыкают же в друг дружку передними лапками. Как в обратном проигрывании, слышится не то урчание, не то хихикающий, вязкий смех. Ещё и треугольные ушки дрожат, то и дело к пухнастым головам прижимаются.
Миг — и глаза котиков уже больше котиков, а в их растянутых тёмных овалах отражаются ёлки, дубы, осины и ивы. Изогнутые и вытянутые, деревья своими кронами восходят к самим небесам. Застилают их густой зеленью, а всё, что за ними — там темень, размытая штрихами пурпурного и лазури. И много рваных, грубых штрихов, стирающих отдельные листья, опять-таки, отдельно торчащих, как будто специально выставленных к потоку ветра ветвей.
Маленький кот поднимается первым на лапки. Тыкает в плечо всё ещё сидящую спутницу.
Ткнул один раз, указал в направлении леса.
Та посмотрела на лес. Поджала нос почти что к своим, уже вернувшимся к нормальному размеру, глазам. Повела этим самым носом — и резко головой дёрнула. Затылком, тыльной стороной ух к своему попутчику обернулась.
Тот склонил мордочку так, что весь овал его лица как будто встал вертикально. Задумчиво встал.
Опять потыкал подругу. Опять показал на лес.
… И к обёрнутой голове теперь добавилась столь же резко развернувшаяся спина кошки. Ещё и хвостом взмахнула, очень однозначно и показательно.
Плечи маленького кота поднялись выше кончиков его заострённых ушек — и грузно опустились, в том числе, продолжаясь в лапках, двумя протянутыми простынями к дороге. И так он весь изогнулся, так раздулось его мохнатое пузико, что сам он стал как будто небольшим, округлым воздушным шариком.
Задержал дыхание, так, что шарик из беленького стал синеньким — и, прежде чем-таки раскрыть сомкнутые в неровные волны линии слишком уж тонкого, то и дело дрожащего рта, схватился коротенькими кружочками-лапами за вот тот самый торчащий трубой хвост подруги.
… Та всё-таки дёрнула ушком.
Синий шарик издал довольное: «Мяу».
С визгом и воем, густыми и шумными чёрно-белыми листами-волнами всё уменьшающиеся, всё светлеющий шарик и очень удивлённая кошечка в чёрном платьице проносились меж зелёных, сизых, пурпурных, то и дело сменяющимися отдельными кадрами то деревьев, то разных веток — и всё-таки ровных стен.
Сколько они так летели?
На экране не было таймера. Только спидометр, и стрелка на нём зашкаливала на ярко-красном.
Дальше шум.
И новое густое фигурное облако на земле. Облако всё в штрихах, спиральках и рваных линиях. Ещё иногда — выскальзывающими оттуда передними белыми лапками. Виновато-поджатыми ушками. Подолом чёрной юбки. То один, то другой хвост трубой.
***
Облачко расходится слоёными деталями тортика: верхний овал вправо. Центральный прямоугольник — влево. Нижний полукруг — оттягивается вперёд.
Светлое, с тёмной штриховкой, оно растягивается и медленно растворяется.
Оба котика сидят, обнимаются на подмятых, изломленных стеблях травы.
Быстро вспрыгивают — и видно в профиль, как они прижались друг к дружке. У маленького — глаза-звёздочки. У невысокой — зрачки-бублики.
Камера поднимается снизу вверх. Сначала — торчащие из земли неровные, фигурные, в спиралях и дугах, искривлённые, впивающиеся когтями в землю корни.
От корней тянется весь
