— Это?.. — спросила мать.

— Да, — ответила Тиннстра. — Королева Джии Зорика.

— Она определенно не ребенок, — сказала мать.

— Да, совсем не ребенок.

— Я слышала, что за это она должна благодарить тебя. — Было что-то особенное в том, как ее мать смотрела на Тиннстру. Ее взгляд был тоже полон любви, гордости и надежды.

Тиннстра улыбнулась, забыв о чудовище внутри себя:

— Я ее мать.

И она сделает все, чтобы ее обезопасить.

Мойри улыбнулась:

— И к тому же хорошая.

От похвалы Тиннстре стало не по себе:

— Я просто старалась сделать все, что в моих силах, — поступить правильно.

— Это все, что может сделать любой родитель. Боги знают, что мы с твоим отцом часто ошибались.

— Я горжусь ею, мама. После всего, через что ей пришлось пройти, она все еще хочет поступать правильно.

— Она такая же, как ты.

— Она... — Внезапно стало трудно подбирать слова. Слишком много эмоций переполняло Тиннстру. Это было тревожно. Она почувствовала себя прежней собой — дочерью своей матери, напуганной и неуверенной во всем. — Я совсем не такая, как она. Зорика — лучшее, что может предложить мир, а я...

— Ты ее мать. Кем бы ни была Зорика, она научилась этому у тебя.

— Я старалась быть похожей на вас с отцом. Хотя иногда... — Тиннстра посмотрела на мать. Прошло так много времени с тех пор, как они виделись в последний раз, а Мойри не постарела ни на день. Она по-прежнему выглядела совершенно спокойной, словно ничто не могло ее обеспокоить. Безупречной, какой она всегда была, в то время как Тиннстра… Она потерла лицо. Она чувствовала себя потерянной. Пустой. Сломанной. — Я больше не знаю, что правильно.

— Конечно знаешь.

— Нет. Я думала, что знаю, но... — Тиннстра вздохнула. Так много неудачных вариантов из ужасных. — Я просто хочу, чтобы Зорика была в безопасности. Это все, чего я когда-либо хотела.

— Это все, чего хочет любой родитель.

— Правда? — спросила Тиннстра. Она взглянула на Джакса, но его внимание было приковано к Зорике. Казалось, они с матерью перестали существовать. — Мы можем пойти куда-нибудь и поговорить? Я все еще не могу поверить, что ты жива.

— Конечно. — Улыбка ее матери была такой же теплой, какой она ее помнила. Почему-то это заставило Тиннстру почувствовать, что с миром все будет в порядке. Они подошли к главному зданию Котеге — или к тому, что от него осталось. Мимо того места, где умер Аасгод.

Они шагнули через дыру в стене в темноту. Тиннстра увидела перевернутую скамью, наполовину заваленную обломками. Она вытащила ее, поставила прямо и заколебалась:

— Это...

— Садись, — сказала мать. Она сняла через голову ремешок от бурдюка с водой и протянула бурдюк Тиннстре. — Ты, должно быть, хочешь пить.

Тиннстра взяла бурдюк, когда мать села и вытянула ноги. Вода была прохладной и свежей, но это было не то, что Тиннстре хотелось пить. Она уже чувствовала зов воды Чикара, ее потребность в ее энергии:

— Как ты пережила Гандан?

Мойри покачала головой:

— Так же, как и все остальные, — чистая удача. Взорвалась бомба, разрушив стену, которая отделяла группу, с которой я была, от основного сражения, а затем какой-то Дайджаку заставил нас отступить еще дальше. Когда стало ясно, что нас побеждают, мы убрались оттуда к чертовой матери, спасая столько Шулка, сколько смогли.

— Ты видела, как умер отец?

— Нет. Нет, не видела. И как мальчики.

— Берис выжил.

— Правда?

— Он нашел меня в Айсаире. Он стал ханраном и нуждался в моей помощи. Избранный убил его несколько часов спустя.

— Милостивые Боги, мой бедный мальчик. — Мойри прикрыла рот рукой и глубоко вздохнула. — А как же ты? Как ты выжила? Ты же была здесь, когда началось вторжение?

— Не совсем.

— Что ты имеешь в виду?

— В ночь вторжения… Харка выгнал меня за трусость как раз перед атакой Эгрила.

— За трусость? — Мойри слегка покачала головой, словно не могла поверить своим ушам. Какая-то часть Тиннстры наслаждалась, видя, как она нервничает. Это каким-то образом делало ее более человечной. Менее совершенной.

— Во время моих испытаний, когда мы были на арене... я сбежала, вместо того чтобы сражаться. Заключенные вышли, чтобы напасть на нас, и я… Я просто не могла этого сделать. Я думала, что сейчас умру, поэтому бросила оружие и убежала. Я сделала это на глазах у всех. Я убежала, а весь Котеге наблюдал за мной, издевался надо мной, смеялся надо мной.

Когда после этого мы вернулась сюда, я собиралась покончить с собой. Мне было так стыдно.

— О, Тиннстра. — Мать обняла Тиннстру за плечи.

— Я сидела на своей кровати с ножом в руке и не могла придумать ни одной причины, чтобы не делать этого, и миллион причин, по которым всем было бы лучше, если бы я это сделала. Но я не могла пойти на это. — Тиннстра рассмеялась. — У меня не хватило смелости.

— Я рада, что не хватило, — сказала мать. — Мы с твоим отцом поняли бы, если бы ты нам рассказала. Мы могли бы помочь тебе, придумать что-нибудь.

— Как? Эгрил атаковал несколько минут спустя. Отец был слишком занят, умирая, чтобы мне помочь.

Мойри вздрогнула от слов Тиннстры, но теперь их было не остановить.

— Знаешь что? Когда Харка попросил меня уйти, я была счастлива. Может быть, впервые в жизни. Счастлива, что все закончилось. Счастлива, что я могу перестать притворяться, что я такая же, как ты, отец, Берис, Джонас и Сомон. Я была счастлив, что наконец-то могу быть самой собой. — Тиннстра посмотрела в окно на темнеющее небо. — Я была счастлива целых десять минут, пока не упала первая бомба.

— Мне так жаль, Тиннстра. Мне правда жаль.

— Знаешь, что еще хуже? — Тиннстра посмотрела на свою мать. — После вторжения, после того, как я подумала, что вы все погибли, часть меня была рада.

— Рада?

— Рад, что мне не придется рассказывать никому из вас о том, что произошло, что вы умерли, так и не узнав, как сильно я вас подвела. Рада, что я была избавлена от этого